— Ладно, мы останемся здесь ненадолго, — сглатываю. — А потом, я сниму жильё.

Возвращаюсь к сыну уже по знакомому коридору. Я, словно зверёк, который попал в ловушку. Паника внутри никак не унимается.

Я быстрыми шагами иду по коридору, чувствуя, как каждый шаг отдаётся тяжелым эхом в пустом доме. Мысли хаотично прыгают в голове, но я стараюсь сосредоточиться на одной — добраться до сына, убедиться, что с ним всё в порядке. В этом огромном, чужом доме Даня — единственное, что меня успокаивает.

Сын начинает просыпаться, его маленькое тело потягивается, а глаза медленно открываются, привыкая к свету. Я лежу рядом, наблюдая за его пробуждением, и на мгновение все тревоги отступают. В этот момент он кажется таким беззащитным и невинным, что мои собственные страхи отходят на второй план.

— Мама, — тихо произносит он, зевая и потирая глаза.

— Я здесь, милый, — отвечаю я, улыбаясь ему. — Ты хорошо поспал?

Он кивает, еще немного сонный, но уже начинает проявлять интерес к окружающему. Я поднимаюсь с кровати и помогаю ему встать, аккуратно поправляю одеяло и приглаживаю его волосы.

— Пить хочешь?

Кивает.

— Пойдем на кухню, — предлагаю я, держа его за руку.

Мы медленно идем по длинному коридору, шаги отдаются мягким эхом по каменным стенам. Я стараюсь не думать, что может произойти дальше, сосредотачиваясь на этом моменте. Важно, чтобы Даня чувствовал себя в безопасности, чтобы не замечал моего волнения.

Когда мы спускаемся на первый этаж и направляемся к кухне, тишину дома нарушает лёгкий шорох. Я оборачиваюсь и вижу, как в коридоре появляется домработница. Она улыбается, заметив нас, и делает несколько шагов навстречу, вытирая руки полотенцем.

— Пока вы отдыхали, я испекла яблочную шарлотку, — произносит она мягким голосом. — Будете?

Я киваю, ощущая, как её спокойствие передаётся и мне. В её присутствии становится немного легче, словно её доброта заполняет холодное пространство дома.

— Даня только что встал, — говорю я. — Мы хотели попить воды, может, тогда чаю.

Домработница кивает, оглядывая сына с нежной улыбкой.

— Конечно, я как раз готовила чай. Проходите в гостиную, я всё накрою, — приглашает она, поворачиваясь и направляясь в сторону кухни.

Мы с Даней следуем за ней, и мне становится спокойнее от мысли, что мы не наедине с Тихим. В комнате царит уютная атмосфера: на стеклянном столике появляется заварной чайник и приятный запах свежей выпечки.

Валентина Петровна начинает наливать чай, а я чувствую, как слезы подступают к горлу. Мы усаживаемся на диван, и она заботливо пододвигает к Дане чашку с тёплым чаем и пару печений.

— Вот, пейте на здоровье, — с улыбкой говорит женщина.

Пока Даня лакомиться пирогом, я обнимаю руками колени и шмыгаю носом.

— Ты что, плачешь? — ахает она.

— Совсем нет, — нагло вру в ответ.

— Я же вижу! Эээх… Ты голубка не робей, ОН — мужик хороший, хоть и авторитет, — заговорщицки шепчет мне домработница. — Если послушной будешь, то много чего получишь.

Вытирая слезы, обнимаю своего сына.

— Что значит, это ваше «не робей»? — всхлипываю и чувствую, как малыш вытирает мне слезы своей маленькой ладошкой. — Так известно, что, — хмыкает. — Ты девушка красивая, умная… Да и ребенок у вас один на двоих…

— Он этому ребенку седьмая вода на киселе!

— Это ты так думаешь, а для него он роднее всех родных. Прости господи, — женщина крестится глядя куда-то вверх.

— И что значит «послушной будешь»? Это что по-вашему? — вспыхиваю праведным гневом. — Я спать с ним должна?

— А почему бы и нет?! — всплескивает руками. — Что здесь такого? Ты девка красивая. Он — мужик видный. Сам бог велел!

— Странный у вас бог, Валентина Петровна.

— Ну, странный не странный, а я жизнь прожила. И много чего на веку своём повидала. Возможно, наш хозяин и не молоденьки мальчик, зато денег — куры не клюют, — понижает она голос. — Детей у него своих нет. Жены — тоже. И как мужчина он очень красивый.

— Так, пусть бы ваш красавец и женился бы себе на здоровье на какой-нибудь красавице! Налупил бы ей кучу детишек и жил бы себе не тужил. Я думаю, что с репродуктивной системой, у него нет никаких проблем.

— Он же для вас старается, — укоризненно качает головой баба Валя.

— Ну, так пусть тогда просто поможет! Он мог бы просто снять для нас с Даней квартиру, чтобы мачеха мне нервы не мотала. Или оплатить занятия в коррекционном центре. Да я бы за это в пояс кланялась. А он привез нас к себе в дом и закрыл тут как в тюрьме. Не понимаю я его.