— Ничего не нужно говорить, — отвечает Тимур. — Я делаю это не ради благодарности.

— А ради чего?

— Просто хочу, чтобы у ребенка был шанс на нормальное будущее. Даже если для этого, сюда придется перевезти весь центр.

Я киваю, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Может быть, его методы и действительно кажутся мне странными, но его намерения, похоже, искренни.

— Спасибо, — наконец произношу я, чувствуя, как слёзы начинают подступать к глазам. — Это очень важно для нас.

— Давай только без этого, — он выравнивается — Без этой всей вашей бабской сырости. Терпеть не могу женские слезы.

— Извините, — шепчу одними губами, тихо глотая слезы.

— Ребенок сыт?

Молча киваю.

— Хорошо. Тогда, собирайтесь. В город поедем.

— Зачем?

— Вещи вам покупать. Без тебя не решился.

Тихий

— У нас дома много одежды осталось. Куртки зимние. Сапоги, ботинки. А скоро осень… Можно заехать, забрать? — нервно интересуется она.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Новое купим, — невозмутимо отвечаю я.

— Так они у нас тоже не старые! У Дани много развивающих игр! — всплескивает руками.

— Купим всё новое, — давлю интонацией, глядя ей в глаза.

Взгляд не отводит. С характером девица.

— Я не против новой одежды или игрушек, но у нас есть вещи, которые важны для Дани. Они ему привычны, и он к ним привязан, — поджимает дрожащие губы.

Ангелина пытается отстоять свою позицию, но я не привык к тому, чтобы мои решения подвергались сомнению. Всё, что я делаю, направлено на то, чтобы обеспечить им лучшую жизнь, а она… Она продолжает цепляться за прошлое.

— Привыкнет и к новым. А старое… старое лучше оставить там, где оно есть, — выдыхаю, чтобы сейчас не сорваться. Потому что это её желание спорить, начинает понемногу напрягать.

Мальчишка смотрит на меня большими миндальными глазищами и снова прячется за мать. У него должны быть только самые лучшие вещи и игрушки!

— Позволь поинтересоваться. На какие средства вы всё это время жили? — Спрашиваю Гелю хмуро.

— На пособие. А еще, я работаю онлайн-преподавателем в школе китайской арифметики «Соробан» — вздёргивает она подбородок.

— Какой, какой школе?

— В школе китайской арифметики «Соробан», — повторяет она с ноткой вызова в голосе. — Это методика, основанная на древней японской абаке, — поясняет она, заметив моё недоумение. — Она помогает детям развивать концентрацию, память и быстроту мышления.

Я невольно поднимаю бровь, слегка удивленный её ответом. Это звучит куда более серьёзно, чем я ожидал. Её голос дрожит, но в нём всё же чувствуется уверенность, как будто она гордится своей работой, несмотря на обстоятельства.

— И как же много платят за эту… арифметику? — продолжаю я, скрестив руки на груди. Вопрос звучит резко, но мне почему-то важно понять, как она справлялась до этого.

— Не много, — признаётся она, избегая моего взгляда. У меня было всего лишь две группы. Четыре часа в неделю. За это много не платят. Но нам хватало на основные нужды. Я умею жить скромно.

Скромно. Слово, которое она произносит с горечью, повисает в воздухе. Я не могу понять, почему она так отчаянно цепляется за прошлое, если я предлагаю ей нечто лучшее. Но её настойчивость вызывает у меня уважение.

— Ладно, собирайтесь, — командую я, повернувшись к двери. — У нас много дел.

Ангелина вздыхает, но молча берет ребенка за руку и ведет его за собой наверх. Вот так мне нравится больше. Такое поведение меня полностью устраивает.

Спустя несколько минут, они возвращаются вниз — Ангелина держит мальчишку за руку, на меня даже не смотрит.

— Всё, готовы, — коротко говорит она, оглядываясь на дверь. Её голос спокойный, хотя взгляд по-прежнему насторожен.

Я киваю, и первым шагаю к двери. Даня, кажется, чувствует настроение матери, и его большие глаза с любопытством следят за всем, что происходит вокруг. Он ещё слишком мал, чтобы понимать, почему они здесь, но интуитивно тянется к матери, прячась за её ногой. Мы выходим на улицу, где летний воздух уже начинает ощущаться прохладой. Всего лишь конец августа, а уже чувствуется приближение осени. Лёгкий ветерок шелестит листьями, напоминая, что тёплые дни скоро закончатся.

Мы идём к машине. Я открываю заднюю дверь внедорожника, и Ангелина, немедля ни секунды, усаживает Даню в автокресло. Её движения заботливы и точны, как будто она привыкла к этому ритуалу. Она аккуратно пристёгивает его ремнём безопасности, всё время поглядывая на меня краем глаза, будто опасаясь чего-то. Когда она заканчивает, я захлопываю дверь и обхожу машину, чтобы сесть рядом с водителем.

В машине царит напряжённая тишина. Я бросаю взгляд на Ангелину — она сидит, плотно прижавшись к дверце, её взгляд устремлён в окно. Даня, напротив, кажется, совершенно спокойным, его глаза внимательно следят за происходящим снаружи.