Адирилада подумала, что поведение Дрилена ей кажется очень знакомым.

— Фили, а он не называл тебя ведьмой? — осторожно спросила она, Лотения напряглась.

— Называл. Лживой дрянной ведьмой, — тихо ответила Филирия, утирая слезы, — и ещё много как называл. Я даже не представляла, что в человеке может быть столько злобы. Что я ему сделала?

— Фили ты правда любишь его? — спросила Лотения. Ей было до слез жалко подругу, но нужно было срочно прояснить один момент.

— Люблю, — девушка даже раздумывать не стала, — даже после его ужасного поступка и отвратительной лжи, но это очень больно. Может я неправильная какая-то? Я даже разозлиться на него не могу, хотела бы, но не могу.

— И не надо, — радостно сказала Адирилада, — он этого не достоин.

Филирия слабо улыбнулась.

— Спасибо вам, что не дали мне скатиться в пучину отчаяния. Я скоро уеду. Отец закончит свои дела и увезет меня куда-нибудь, но я обязательно буду писать вам длиннющие письма.

Адирилада смотрела на Филирию и не верила ни одному ее слову, она не так спокойна, как пытается показать.

— Филирия, ты должна сейчас пойти с нами, — твердо сказала Адирилада, — Лотения найди ей плащ.

— Зачем? Ади правда я уже не буду плакать, — пыталась отнекиваться Филирия, но Адирилада чувствовала, что, если они оставят сейчас ее, случится что-то страшное.

— Мне нужно тебе кое-что показать.

Вдвоем девушки затолкали Филирию в плащ и под руки потащили вниз по боковой лестнице. Благо, Филирия была весьма хрупкого телосложения и вдвоем с Лотенией они легко увели ее из дома.

Сундук открылся. Лотения чуть не приплясывала от радости, но Филирия осталась к этому событию абсолютно равнодушной. Адириладе не нравилось ее состояние, поэтому она пошла на хитрость. Попросила принести им ягодного морса и перекусить, выпросила у матери сонную настойку и добавила в стакан Филирии. Поить ее пришлось почти насильно, но все же девушка осилила половину стакана и очень скоро уснула. Адирилада сняла с нее туфли, вместе с Лотенией они раздели Филирию и уложили на кровать, заботливо подоткнув одеяло.

Отправив со слугой записку отцу Филирии, Адирилада пошла говорить с родителями. Они с Лотенией уже обсудили и нашли неплохой вариант, как держать Фили под присмотром подальше от городских кумушек.

— Папа, я хочу поехать к тётушке Мербии и пригласить Филирию и Лотению, поехать со мной. Я уверена, тетушка не будет против нашей компании, — сказала Адирилада. Отец вздохнул и заложив руки за спину отвернулся к окну.

— Я слышал, что произошло с твоей подругой и как сын лорда, считаю, что тебе нужно прекратить с ней всякое общение, но как отец, я понимаю твое стремление помочь ей и полностью его одобряю, — господин Сайдерсам повернулся и раскрыл дочери объятия. Адирилада не раздумывая прижалась к его груди, — когда вы хотите ехать?

— Как можно скорее. Я отправила записку господину Нелерену, Филирия сейчас наверху, спит. Он может приехать. Я не знаю одобрит ли он мою идею, но Фили нельзя сейчас оставлять одну, ей очень плохо. Мы могли бы выехать уже завтра…

В этот момент вошёл слуга и доложил, что прибыл господин Нелерен. На отца Филирии было страшно смотреть. Он осунулся, глаза запали и в них было столько затаенной муки. Господин Нелерен один воспитывал Филирию, после трагической смерти жены восемь лет назад. В дочери он души не чаял. Ещё достаточно молодой мужчина, он мог повторно жениться, но не хотел приводить в дом чужую женщину. Он говорил, что пока Фили не выйдет замуж, в доме хозяйкой будет только она.

Выслушав предложение Адирилады он кивнул, сказал, что вещи Филирии привезут в течение часа и поблагодарил их за горячие участие. Отец предложил ему переночевать у них в доме, а когда господин Нелерен согласился, быстро вытурил Адириладу за дверь и заперся с ним в кабинете. Адирилада мысленно поблагодарила отца и пошла наверх, обрадовать Лотению. Ей ещё нужно было идти домой и уговаривать родителей отпустить ее пожить к тётке Адирилады.

Утром Филирия долго разговаривала с отцом. Когда они вышли из кабинета, любезно предоставленного господином Сайдерсамом, глаза у обоих были красные. Лотения уговорила родителей отпустить ее и приехала с отцом, который коротко переговорив с господином Сайдерсамом, расцеловал дочь в обе щеки, а потом долго смотрел вслед уезжающей повозке.

Каскайское море радовало разнообразием погоды. Лютые шторма сменялись жарой и полным штилем. Тетушка Мербия очень обрадовалась их приезду, и они теперь прекрасно проводили время, гуляя, копаясь в саду, разбирая ее библиотеку или просто сидя на веранде и болтая обо всем на свете. Филирия начала приходить в себя, только через две недели. Подруги старались надолго ее не оставлять в одиночестве. Адирилада и Лотения рассказали ей о своих любовных отношениях, чем повергли бедняжку Филирию в шок. Как раз после этого она и стала выходить из состояния полной апатии и интересоваться окружающим миром. Адирилада старалась не думать об Эйтене, она любила его, но душу травить себе не хотела. Ей не нужны негативные эмоции, ведь скоро двоелуние. Даже Филирия прониклась энтузиазмом подруг, когда, наконец, начала осознавать, что они втроем могут стать настоящими ведьмами.

— А что нам нужно будет делать? — интересовалась она, — Может какой-нибудь обряд провести?

— Я не знаю, в книжке этого не написано, — хмурились Лотения. Она очень хотела стать ведьмой и переживала больше всех, что это может не получиться, потому что они чего-то не знают.

— Если бы нужно было проводить обряд, то так бы и написали, — успокаивала подругу Адирилада, — думаю достаточно будет дождаться восхода второй луны и встать «пред ликом двух лун».

Накануне двоелуния разразился небывалый шторм. Ветер ревел и гнул деревья, черные тучи неслись по небу, дождь лил стеной. Тетушка Мербия давно ушла спать, у нее от такой погоды ломило суставы и болела голова. Девушки печально сидели в гостиной и смотрели на беснующуюся за окном стихию.