— Ну, что же, — холодно сказал Эйтен, — когда у вас появится время, дайте мне знать, — он чуть поклонился и ушел, оставив растерянную девушку стоять у закрытой двери ее комнат.

На следующий день, как и предсказывала Адирилада, к себе они вернулись лишь поздно вечером. Девушка, проплакавшая половину дня и почти всю ночь, была совсем не в настроении куда-либо идти, но маменька даже слушать ничего не захотела. Глядя на красные глаза и распухший нос старшей дочери, госпожа Сайдерсам поджала губы, со словами:

— Простудилась всё-таки. Но ничего, сейчас мы быстро приведем тебя в норму, — и потащила дочерей наводить красоту. После нескольких часов в жаркой пещере с горячими источниками, где ее обмазывали грязями, натирали солями и прочими маслами, Адирилада чувствовала себя ещё более уставшей и несчастной. Сердце болело. Она сильно переживала из-за вчерашней холодности Эйтена. Обед с господами Ойдертамами прошел, на удивление, хорошо и спокойно. Это были милейшие люди, а их сын произвел впечатление серьезного и умного молодого человека. Он не сидел с придурковатым видом, глядя на Амитею, как ожидала Адирилада, а наоборот, почти не обращал на нее внимания и вел непринуждённую беседу со всеми присутствующими. Да и Амитея была сегодня странная. Сидела тихо, вела себя скромно и отвечала, только когда ее спрашивали. Даже оделась она не как обычно. Строгое закрытое платье нежно-голубого цвета с глухим воротом под горло и длинными рукавами очень ей шло, а заплетённые в косы и аккуратно уложенные на макушке волосы, делали ее вид совсем уж постным хоть и необычайно привлекательным. Такой сестру Адирилада ещё не видела.

Следующие два дня Адирилада провела с матерью и сестрой, на третий день, не выдержала и сбежала от них в библиотеку. Глядя в окно, она предавалась тяжёлым мыслям. Эйтен больше не появлялся, а как с ним связаться, девушка не знала. Вероятно, не так уж сильно она ему и нравилась, если он так легко отступился. Адирилада часто заморгала, пытаясь сдержать слезы. Она не понимала, почему он так повел себя, когда она отказалась встретиться с ним, ведь у нее была веская причина. Она ждала его. Каждый день. А ночами плакала. Она любила его так сильно, но любил ли он?

Перед ней на стол упала веточка шиповника. Адирилада повернулась. Он сидел рядом и пристально смотрел на нее. Кольца вокруг его зрачков пульсировали, и девушка почувствовала, как в душе распускается ледяной комок отчаяния. Она отвернулась и взяла в руки цветок.

— Я не привык к отказам, — тихо сказал мужчина, — Я говорил, что с тобой превращаюсь в нетерпеливое чудовище, — Эйтен дотронулся пальцем до цветка в ее руке, — а ещё это чудовище жутко ревнивое. Совершенно не хочет делить тебя ни с кем, даже с твоими родственниками.

— Я через два дня уезжаю, — сказала Адирилада. Эйтен улыбнулся и приподнял ее подбородок, заглядывая в глаза, — мы же ещё увидимся?

Адирилада ждала от него признания или заверения, что они ещё не раз увидятся, но вместо этого мужчина притянул ее к себе и поцеловал. Он целовал ее так нежно, что у Адирилады сердце щемило от любви. Мысль о расставании с ним, возможно навсегда, приводила ее в отчаяние.

— Мы увидимся, — это было единственное, что он сказал, вновь целуя ее.

Из библиотеки Адирилада вернулась через два часа зацелованная и счастливая. Больше Эйтена до отъезда она не видела, но не позволяла себе грустить. Он сказал, что они увидятся и она ему верила.

Дом госпожи Идевек был шикарен. Он напоминал архитектурой замок на источниках. Отдельные части здания были соединены лестницами, открытыми галереями и большими террасами с цветущими садами. Адирилада пришла в неописуемый восторг от комнат, которые выделили лично ей, на верхнем уровне с восточной стороны дома. Помимо, роскошно обставленных гостиной и спальни с примыкающей ванной комнатой, имелась большая терраса с чудесным садом и огромная каменная чаша с горячим источником за живой изгородью. У госпожи Сайдерсам комнаты были в центральной части здания, а Амитею поселили на западной террасе. Их покои были не менее роскошными, к тому же в гостях госпожи Идевек так же остановились господа Ойдертамы, поэтому госпожа Сайдерсам не стала поднимать вопросы о странном расселении, все же дом хоть и был похож на замок, но явно не размерами. Комнат для гостей в нем было немного.

Адирилада прекрасно проводила время общаясь со старшими Ойдертамами, госпожой Идевек, которая была очень радушной хозяйкой и матерью, с любопытством наблюдая как младший Ойдертам постепенно приручает ее ветреную сестричку. Амитея сильно изменилась. Адирилада с удивлением поняла, что с ее сестрой даже приятно общаться, когда она не строит из себя роковую кокетку.

Праздник первой луны начинался после заката, весь день Адирилада наблюдала за подготовкой со своей террасы. Каменный круг, а скорее спираль, выложенная на земле из больших и маленьких камней, была хорошо ей видна. Вокруг спирали установили четыре огромных кострища, ориентированных по сторонам света, чуть поодаль разложили большие тюки сена и накрыли их дерюгой, это были сидения для зрителей, как поняла девушка. Госпожа Идевек сказала, что одеться нужно попроще и обязательно распустить волосы. Адирилада нашла у себя ситцевое белое платье в мелкий цветочек с воротом лодочкой, оно было свободного кроя и завязывалось на талии узким длинным поясом. Волосы расчесала и оставила распущенными, как и положено по обычаю.

На закате солнца, они пешком спустились к каменной спирали. Как только погас последний луч солнца, запалили костры и все незамужние девушки встали вокруг спирали взявшись за руки. Молодые мужчины встали за их спинами, образовывая второй круг. Когда на небе показался край первой луны, девушки стали петь. Адирилада с удивлением поняла, что тоже поет. Она не могла оторвать взгляд от бледного абриса ночного светила пока оно медленно выползало из-за горизонта. Когда луна полностью показалась, все девушки вошли в каменный круг. Адирилада чувствовала себя словно во сне, собирая душистый букет луговых трав и цветов. Свет луны отражался от камней и казалось, что они светятся. Она продолжала петь, сидя в траве между камней и сплетая венок. На душе было удивительно спокойно. Она точно знала для кого плетет, кому наденет его на голову, кому уже отдала свое сердце.