… Поощрения по службе за успешное взятие башни я не дождался. Наоборот, майор мне высказал претензию, что долго провозился. По возвращении в Константиновское устроил пирушку для офицеров, на которую меня не позвал. Не больно-то и хотелось.

Я сидел в своей каморке. Писал письмо Тамаре, тщательно подбирая слова, чтобы ее не травмировать. Мое будущее виделось мне в самом мрачном свете. Сегодня мне повезло. Нашел выход. Ни сам не пострадал, ни людей не потерял. Но вечно мне фортуна улыбаться не будет. Коль не вышло у майора сегодня, придумает что-нибудь завтра. На фронтире с этим несложно. Отправит в разведку с малой группой солдат туда, где точно с черкесом столкнусь. Или прикажет завал штурмовать со своим взводом. У солдата на Кавказе век короток.

— Вашбродь! — кто-то тихо окликнул меня из-за тонкой плетеной стенки казармы.

— Кто здесь?

— Тише, Вашбродь! Это я, Артамошка. Казак калиновский. Я к вам давеча подходил…

— Что хотел?

— Сюдой выйти.

Я накинул шинель. Сунул на всякий пожарный в карман свой кольт, который мне давно подарила Тамара и прислала с верным человеком из Тифлиса, когда я оказался рядом с Моздоком.

На дворе было уже темно и промозгло после теплой казармы. Зябко поводя плечами, я спросил казака:

— Чего хотел?

— Тут вот какое дело, господин офицер. Горцы приехали. Не местные. Кажись, чеченцы.

— Набег?

— Никак нет. Хоть и сторожатся, прячутся в кустах, но кого-то ждут. Похоже, майора нашего. Он через ворота вышел и к ним пошел.

— Наверное, лазутчики.

— Может, оно и так. А может и не так.

— Отчего решил?

— Арбу грузят у порохового погреба.

Я замер. Неужели батальонный командир приторговывает порохом тайком? И с кем?! С теми, кто в наших стреляет?!

— Сможем незаметно подобраться?

— Чего ж не подобраться? Через вал махнем.

Укрепление Константиновское стояло на старой Военно-Грузинской дороге. После того, как проложили новый путь на Моздок, оказалось в стороне. Было основательно подзаброшено. Валы давно никто не поправлял. Местами вода промыла бруствер. Перебраться через него и через ров, превратившийся в канаву, незаметно от часовых оказалось нетрудно. Артамон провел меня тайной тропой к лощине, плохо укрытой от глаз чахлым кустарником на краю, на ближнем подступе к укреплению.

— Там они! — шепнул мне.

Я и сам догадался. В густой вечерней полумгле были смутно различимы чьи-то фигуры. Слышались негромкие голоса. Недовольно заржала лошадь.

За нашей спиной заскрипели арбяные оси. Мы поспешили убраться в сторону. Проехала чем-то груженая арба.

— Артамошка! Можешь быстро сзади подкрасться и кинжалом любой мешок кольнуть?

— На кой?

— А вдруг там не порох, а зерно или мука?

Казак понятливо кивнул. Сорвался с места. Вскоре тихонько крякнул уткой, подзывая меня.

Я подбежал.

— Ну что? — спросил нетерпеливо.

— Сами гляньте! — протянул мне черную щепотку.

Порох! Без всяких сомнений!

«Ну, майор! Ну, сука! Сейчас я тебе устрою!»

— Порох так и сыплется из мешка или ты чем дырку закрыл?

— Чем бы я ее закрыл? — обиженно засопел Артамошка. — Может, стрельните да спугнете гадов?

— Мы, казаче, сделаем лучше!

Я, присев на колено, выковырял из задней части каморы два капсюля. Положил их на дорожку из просыпавшегося пороха. И с размаху грохнул по ним рукоятью револьвера.

Казак ахнул. Бросился на землю, прикрывая голову руками. Я все в той же позе с интересом смотрел, как убегает с легким потрескиванием веселый огонек, вздымая в воздух дымок.

Жахнуло не по-детски! Все окрестности озарила вспышка яркого пламени. В разные стороны полетели клочья, обрывки, куски человеческих тел, фрагменты оружия, сучья и древесная труха. Словно я оказался снова у Михайловского укрепления. Арбу испепелило. Все, кто стоял рядом, погибли в одно мгновение. А через еще одно, из багровых языков, вылетела лошадиная голова и точно, как по заказу, снесла меня с ног.

Коста. Моздок-Екатеринодар, весна 1843 года.

Ушиблен лошадиной головой до сотрясения мозга. Не конского, а моего. Диагноз — врагу не пожелаешь. Сказать кому, помрет от смеха. Во всяком случае, лекари в Моздокском госпитале еле пережили это известие. На меня ходили смотреть, как на диковинку. Оценив мою забинтованную голову, хохотали, не таясь. Еще и знакомых из города приводили. Такая себе экскурсия!

Другая категория посетителей — кордонное и линейное армейское начальство. Этим было не до смеха. Кинулось ко мне с уговорами не раздувать историю с продажей пороха горцам. Обещало звезды с неба и азовскую тараньку. Все они одним миром мазаны, эти отцы-командиры. Веры вам — ни на грош!