Элисса прикрыла глаза, пытаясь избавиться от воспоминаний о греховной книге, которую она обнаружила в кабинете мужа после его смерти. Ее страницы были заполнены картинками, на которых голые мужчины и женщины предавались самому разнузданному разврату. Хотя Элисса сразу же сожгла книгу, она не могла отделаться от мысли, что ее сын тоже видел эти чудовищные рисунки.

– Спишь, моя радость?

Элисса распахнула глаза, всматриваясь в темный силуэт склонившегося над ней человека.

– Ричард? – спросила она шепотом.

– Ты ждешь еще кого-то? – сухо осведомился он, стаскивая с себя камзол. Присев на край постели, он снял высокие, черной кожи, сапоги и белую полотняную рубашку.

Потом Элисса почувствовала, как приподнялось на постели покрывало, а затем прогнулся под тяжестью тела матрас.

– Бог мой! Да это настоящее ложе пыток! – вскричал он, когда острые твердые соломины впились ему в спину.

Элисса не знала, то ли смеяться над ним, то ли посочувствовать.

– Тес! Ты разбудишь Уила.

– Этот матрас напоминает мне утыканную гвоздями доску, – пробормотал Ричард.

– Скажи еще спасибо, что в нем нет блох.

– Наверняка солома им тоже не нравится.

Злой как черт Ричард вылез из постели. В серебристом лунном свете он походил на античного бога войны. Как был, то есть совершенно голый, он направился к двери.

– Куда это ты собрался?

– Как куда? Пойду пожалуюсь хозяину, – свистящим шепотом произнес он.

– Без одежды?

Ричард медленно повернулся к Элиссе. Она попыталась сосредоточить внимание исключительно на его лице.

– А почему бы и нет? Не сомневаюсь, что эффект будет потрясающий, – сказал он с ухмылкой.

– Хозяин, должно быть, уже видит третий сон…

– Точно. А люди его комплекции имеют обыкновение спать очень крепко. Таким образом, у меня есть отличная возможность разбудить его громким воплем «пожар!» или «караул, грабят!». С другой стороны, хотя искушение и велико, мне придется отказаться от своего замысла, поскольку другие обитатели гостиницы моей шутки могут не оценить.

– Что это ты так раскричался? Хочешь разбудить Уила?

– Ничего я уже не хочу. – Ричард надел штаны и рубашку и, уже одетым, снова скользнул под одеяло. – Вот как я поступлю. Так оно будет безопаснее для моих боков. Но завтра утром я все равно переговорю с хозяином и устрою ему основательную взбучку.

Элисса не сомневалась, что свою угрозу он выполнит.

– Спокойной ночи, – сказала она и отвернулась к стене. И вдруг замерла, почувствовав, как он прижался к ней.

– Неужели ты не чувствуешь, как солома сотнями крохотных стрел впивается в твое тело? – прошептал он ей на ухо.

– Не чувствую – если лежу без движения.

Рука Ричарда по-хозяйски расположилась у нее на бедре.

– А я не хочу, чтобы ты лежала без движения. Хотя вы с адвокатом превратили меня в полное ничтожество в имущественном отношении, права супруга у меня все еще остаются, и я был бы не прочь ими воспользоваться.

Элисса хотела бы поддаться на его уговоры и уступить его домогательствам. При мысли о брачной ночи, когда она получила удовольствие, какого не испытывала за всю свою жизнь, у нее в жилах начинала бурлить кровь. Тем не менее Элисса пересилила себя и решила до конца выдержать характер: она боялась, что, если продемонстрирует сейчас мужу свою слабость, этот человек со временем полностью подчинит ее своей воле.

В свое время она, будучи полным несмышленышем в делах любви, позволила себе увлечься Уильямом Лонгберном, который постепенно низвел ее до положения не имеющей права голоса наложницы. Повторения этого она не желала и решила быть сильной и всячески противостоять притязаниям своего второго мужа – хотя бы ради того, чтобы у него не возникло соблазна, используя ее как орудие, покуситься на наследственные права ее сына.

– Я очень устала и хочу спать, – сказала она. Это было чистой воды ложью, поскольку в эту минуту ей было не до сна. Она перевернулась на, спину и добавила:

– К тому же рядом спит мой сын.

На губах у Ричарда появилась ироническая улыбка.

– Разве нельзя проделать все это тихонько, не поднимая шума?

– А ты на такое способен? – ледяным тоном произнесла Элисса и снова повернулась к нему спиной.

После многообещающих ласк в карете Ричард надеялся, что его притязания на интимную близость встретят куда более радушный прием со стороны супруги. Подавив усилием воли гнев, он решил по возможности обдумать все спокойно и рационально и не давать воли эмоциям.

Ясно как день, что она принимает его за развратного, беспринципного негодяя. Если он будет продолжать ее домогаться, она скорее всего воспримет это как доказательство, подтверждающее его аморальность. К тому же она была совершенно права, когда упомянула о своем сыне. Нельзя заниматься любовью рядом с кроваткой, в которой спит ребенок.

По этой причине, решил он, лучше всего оставить ее в покое.

Но способен ли он преодолеть свое эгоистичное стремление овладеть ею?

Разумеется, способен. Ведь не раб же он, в самом деле, своей чувственности! Ему вполне по силам держать свои желания под контролем.