– Здесь все держится на записи генетических кодов примата и китообразного. Повар бы выразился так: успех или неудача моего блюда зависят от рецепта и от дозировки ингредиентов. Здесь ингредиенты – это кончики цепочек ДНК.

Ошеломленный Бенджамин Уэллс вглядывается в водяную обезьяну, явно радующуюся новому лицу и всячески это демонстрирующую.

– Я не знал, что ты…

– Добилась успеха? – договаривает за него Алиса.

– Согласись, это поразительно! То есть я хочу сказать, что… Словом, я не ожидал, что ты так быстро добьешься результатов.

– Ну, не так уж быстро…

– Сколько лет твоему Эжену?

– Три года, он еще ребенок.

Бенджамин вздрагивает от удивления.

– Ты хочешь сказать, что целых три года скрывала от меня своих… живых гибридов?

– Я хотела убедиться в жизнеспособности Эжена, прежде чем показывать его тебе, – оправдывается молодая женщина. – Представь, ты приходишь, а здесь труп…

Обезьяно-дельфин продолжает делать приветственные жесты в сторону министра. Определенно, новый человек его сильно заинтересовал.

– Это еще не все. Пошли дальше.

Они переходят в комнату за дверью с буквой D. Там министр науки тоже видит огромный стеклянный куб, но уже не с водой, а с бурой землей.

– Это что, огород для Эжена?

Алиса трижды стучит по стеклу, земля в кубе приходит в движение. Появляется лицо, наполовину заросшее черной шерстью. Уэллс снова невольно отшатывается. Поборов первоначальный шок, он подходит к стеклянному кубу и разглядывает сидящее там существо. Видно, что это тоже примат, только глазки и ушки у него маленькие, почти невидимые. Зато нос гораздо длиннее, чем у шимпанзе, с подвижным розовым пятачком. Волосы над верхней губой светлее и образуют усы, рот приоткрыт и обнажает два длинных резца, как у бобра или у белки.

Плеч у существа нет, почти от головы растут огромные розовые кисти, пальцы продолжены широкими толстыми ногтями, больше похожими на когти.

Орудуя кистями, как лопатами, существо пробивается сквозь бурую землю и прижимается боком к стеклу.

– Он буравит землю с той же легкостью, с какой обезьяно-дельфин перемещается в воде при помощи своих перепонок! Поразительно…

Никогда еще Бенджамин не испытывал такого изумления.

– А этот как называется?

– Macacus terrarius. Для меня это Мария-Антуанетта.

– То есть она – дама. Кто же родители твоей Марии-Антуанетты?

– Самец-бабуин и самка крота. – Алиса тычет пальцем в клыки существа. – Длинные резцы позволяют ей резать корни и даже более твердую древесную ткань. При помощи своих широких лап с когтями она перемещается в рыхлой земле, как в полужидкой грязи.

Она поворачивается к министру.

– Мы можем идти дальше?

Уэллс утвердительно кивает. Они выходят, Алиса открывает последнюю дверь, помеченную буквой А. За ней высится просторная вольера с огромным деревом в центре. На его ветке висит удлиненный светло-бежевый плод, который министр сперва принимает за банан-переросток.

Алиса свистит, плод вибрирует и раскрывается, внутри него белеет лицо. Министр видит крылья, вернее, тонкую полупрозрачную мембрану, которой соединены длинные фаланги этой невиданной обезьяны.

– Знакомься, Macacus aerius, помесь гиббона – наверняка ты их знаешь, это прыгучие обезьяны, обитатели высоких крон – и летучей мыши.

– У него нет рук? – удивленно спрашивает Бенджамин.

– Намекаешь, что он подобен ангелу? Иметь и руки, и крылья нелогично. У млекопитающих четыре конечности, а не шесть, то есть ты видишь его передние конечности, превратившиеся в крылья, как у птиц.

Странное существо порхает пару секунд по вольере, но в ней слишком тесно, и ему приходится задержаться перед гостями.

– Я экспериментировала с крыльями альбатроса, но перья оказались неразрешимой проблемой.

Бенджамин не сводит глаз с гиббона – летучей мыши; на его вкус, это вылитый вампир из фильма ужасов вроде «Дракулы», разница только в том, что у него почти полностью белый окрас.

– Самец или самка? – выдавливает он.

– Жозефина у нас самка, видишь шесть сосков у нее на туловище?

Пользуясь близостью существа, министр тщательно его разглядывает. Ему бросается в глаза удлиненная морда, круглые черные глаза навыкате и особенно широкие остроконечные уши с бороздками внутри.

– Можешь с ней поболтать, у нее тончайший слух, она улавливает тишайший шепот.

– Ну, что же… Бонжур, Жозефина.

В ответ существо издает негромкие крики, что-то среднее между обезьяньим бурчанием и птичьим чириканьем.

– Что ответила мне твоя Жозефина?

– Что она голодна. Я установила для нее дозатор сухого корма, но она предпочитает целые фрукты. Покорми ее, если хочешь.