В этом мире перевертышей знали, но путали их с оборотнями из-за смены лика. Правда, и первые, и вторые были лишь существами из сказок, но это вовсе не означало, что сказки появились на пустом месте. Многоликие тоже проникали в чужие реальности. Когда на законных основаниях, и тогда они вели себя так, как предписывали правила, а когда и незаконно. И в этом случае не обременяли себя условностями.

А вот хамелеоны отличались от этих двух видов существенно. И в первую очередь тем, что могли получить не только чужой облик, но и знания, память и прочее, что помогало им слиться с новым сообществом, да так, что родные жертвы не сумеют отличить подделку от оригинала. Если, конечно, хамелеон этого желал.

Впрочем, хамелеоны получили такое именование только в этом мире. В иных их называли поглотителями. Именно такова была суть превращения. Хамелеон поглощал саму сущность жертвы. Это формировало не только ложный облик, но и привычки, особенности, даже образ мышления. И, благодаря энергетической основе живого существа, скрывал свой собственный энергетический след, что сейчас и играло против служащих ведомства. Они уже не могли ни почувствовать его, ни отследить.

А их хамелеон уже успел поглотить, по крайней мере, двоих, а может и больше, сказать с точностью было невозможно. Так что, даже живя с ним бок о бок, Олег смог бы его вычислить лишь по косвенным признакам. Пока была только одна примета — перемена в поведении младшей Воронецкой, но под ее ли еще обликом вторженец?

Впрочем, след хамелеон все-таки мог оставить, однако это было худшим, что могло произойти. Этот след — тела, имевшие специфический вид. Причиной, по которой хамелеон стал бы выстилать свой путь мертвецами, могла быть разной. Шел к какой-то цели, потому менял обличья. Или же ему сложно был существовать в среде, в которой он оказался, и тогда местные жители становились чем-то вроде защитного костюма, ресурс которого расходовался довольно быстро.

— Лишь бы обошлось, — прошептал Олег и обернулся на звук скрипнувшей двери.

Это был Степан. Он прошел к креслу, упал в него и шумно выдохнул. По внешнему виду было заметно, что напарник вымотан и явно недоволен. Котов прошел к столу, уселся на его край и спросил:

— Ну что?

— Ничего, — буркнул Степан.

Он сейчас был поглощен своей работой. Поначалу радовался, что может побегать по городу, но за несколько дней бесплодных поисков уже не казался столь жизнерадостным. Энтузиазма у Стёпы заметно убавилось. Впрочем, он не рыл землю, так сказать. У него, как и у обычных сыщиков, были собственные агенты. Сеть, которую раскинул напарник Олега, покрывала весь Петербург и его окраины.

И если Котов был вхож в дворянские собрания, в салоны и дома, да и знакомства водил с людьми образованными, то Степан вращался в иных кругах. От официантов и коридорных в гостиницах до карманников и легкодоступных девок. Так напарники поделили сферы, исходя из роли каждого из них.

— Все гостиницы прошерстил? Меблированные комнаты, новые жильцы доходных домов?

— Еще не все, — поморщился Стёпа. — Ты же понимаешь, что их много. Но все, где могут остановиться благородные господа. Я сомневаюсь, что Воронецкие поселятся среди отребья, но и оттуда тоже жду вестей.

— Но они могли и сменить имя, — заметил Олег.

— Мы об этом уже говорили, я учел, — ответил Степан. — За прошедшие дни в Петербург въехали несколько пар подходящего возраста. Среди них брата с сестрой нет. Есть кузены, остальные супруги. На своей карете приехали всего трое, остальные дилижансом или поездом. И никого из Новгородской губернии. Такие есть, но либо по возрасту не подходят, либо одиночка, либо несколько, но мужчины. Например, третьего дня из Новгорода приехали три купца.

— Компании исключаем, — отмахнулся Котов. — Возраст — не показатель, да и пол. Если пара, то возраст нам известен, если одиночка, то он может быть каким угодно. Присмотрись к одиночкам. Не исключено, что хамелеон избавился от Михаила и кучера.

— Угу, — промычал его напарник. — По парам, если говорить по приметам, то подходят постояльцы «Феникса», как их описал Полянский. Но там супруги, и приехали они на наемном экипаже. Может, до Петербурга добирались и на поезде, а тут уже взяли извозчика. Мне сказали, что видели, как Светлин расплачивался. Говорят, мол, за вещами вышли, кучер их сгрузил, деньги взял и уехал. Не кланялся, как своим господам, по имени не обращался. Просто «барин» и «счастливо оставаться».

— Светлин? — переспросил Олег и хмыкнул: — Я их видел. Пока Федор Гаврилович меня ждал, они обратились к нему с вопросом о нашем доме. Приятная внешне пара, особенно госпожа Светлина. А что там Полянский говорил о Михаиле?

— Молодой человек двадцати лет, наружности привлекательной. Волосы светлые, глаза светло-голубые, ясные. Нос прямой, подбородок округлый, без растительности на лице…

— Эта примета ненадежна, растительность отрастить недолго, а наклеить еще быстрее. Остальное не изменить. Если попадутся на глаза, надо будет приглядеться повнимательней. Что еще?