Шрифт:
Сам зубы сжимаю. Пах огнем горит: так засадить хочется. Но нельзя! Еще рано…
— Спасибо, — шепчет.
— За что? — а я уже и забыл, но вспоминаю: спорила ведь, что подойдет и поцелует.
Смелая какая! Отчаянная. Дерзкая.
Но так не хочется, чтобы все игрой оказалось. Порой шлюхи способны на ухищрения. Корчат из себя невесть что под логотипом: "Я не такая!"
А какая ты, Матильда? Еще и имя такое сильное! Притягивает не меньше самой хозяйки.
— Я пойду?
— Далеко собралась?
— Ну, как же, — пошла она на попятную.
— А договор? За кидалово знаешь, что бывает? — хрипло шепчу ей на ухо, поглаживая по бедру.
Ее руки упираются в плечи. Но не особо сопротивляется. Силенок не хватит.
— Прям сейчас? Меня дома потеряют.
— Не проблема.
— В смысле?
— В машину садись!
— Ч-что? — охает.
Глазки округляет. Ротик от возмущения приоткрывает. И опять эти губки аппетитные. Так зовут, так притягивают! А перед глазами уже картины, как она ими…
— Ротик свой закрыла и в тачку! — рычу, дверцу заднего сиденья распахивая. — Живо!
Глава 5 Что же будет?
Даже оглянуться не дает. Собой закрыл, к машине подталкивает. Руки на талии держит и упирается в меня чем-то твердым сзади. Понимаю чем. Оттого щеки краской наливаются. Огнем горят.
А парни смотрят на меня. Ржут. Стыдно до ужаса! Но сама виновата. Знала же, к кому подхожу. Но на эмоциях не соображала. Про последствия забыла.
И что теперь? Невинности лишит? А как: грубо или ласково?
Но он же Кайсаров! Пусть и обрусевший, но обнаглевший до крайности. Рычит на меня. И даже как хищник двигается: мягко, не слышно. На ухо шепчет:
— Да не бойся ты! Понравится. Еще просить будешь, чтобы не останавливался.
— Пожалуйста, — молю я, руками за края машины упираюсь.
— Что? Уже просишь? — смеется, руки мои от машины отдирает.
На затылок ладонь кладет. Наклониться заставляет, чтобы головой не ударилась. Невольно в позу встаю. Руками о сиденье упираюсь.
А Валех опять по ягодицам да по бедрам проводит, благо что я в джинсах, а не в юбке:
— Классная ты, девочка! Садись быстрее да поехали.
Быстро выпрямляюсь. Оборачиваюсь.
— Валех, пожалуйста, отпусти! Мне домой надо!
— Так, ты рядом будешь. Ко мне едем, а я напротив живу. Но если сбежать надумаешь, то зверя разбудишь. Не советую, сладкая! А так еще надежда есть.
— Какая?
— Что жива останешься, — ухмыляется.
— Но…
— Рот закрыла! В машину села.
Не рискую здоровьем. Падаю на кожаное сиденье. Можно, конечно, через другую дверцу выскочить. А смысл?
Валех знает, где живу. Мигом найдет, и родители не спасут. В полицию обращаться тем более бесполезно: все куплены им или Кайсаровым-старшим.
Да и не дадут сбежать. Тут же поймают. А Вал по кругу пустит. Не зря угрожал!
Одно радует: спор у девчонок выиграла. Теперь никто не посмеет слово сказать. Если жива останусь, именем Валеха прикрываться буду. Так и скажу: "Кайсарову пожалуюсь! Места мокрого не оставит".
Осталось только живой от него уйти.
Да, бабы пищат по таким, как Вал: горячий и темпераментный мужчина. А вот другие рассказывали, я слышала, что многие женщины не выдерживают секс с ними, если не подготовленная. Порвут, на хрен!
Судорожно выдыхаю. Ладони к щекам прикладываю. Чуть вперед подаюсь. Бедра сомкнула так, что мышцам больно.
— Ройс, садись за руль! А я с девочкой рядом, — командует Вал.
— А то смотри, — стебутся парни, — чего доброго по дороге от страха откинется. Искусственное дыхание тебе делать придется. И это… Массаж сердца! Грудь там помни хорошенько!
Что-то отвечает им не на русском языке и прыгает на сиденье рядом со мной. На плечи руку кладет. Назад тянет. Выпрямиться заставляет.
— Ну, чего ты как не родная, Матильда! Иди ко мне, сладкая. Не обижу!
Глаза закрываю. Губу закусываю. А в машине дверца хлопает. Тот самый Ройс на водительское кресло, видимо, уселся. Мотор заводит.
А я мысленно шепчу: "Ой, мамочки! Что же будет?"
Валех за плечи обнимает. К себе прижимает. В волосы лицом зарывается:
— Как пахнешь вкусно! Съел бы всю.