— Столько убытков! — проигнорировав мой вопрос, поделился горем Кристиан. — Насос менять, ремонтировать! Надеюсь, древние картины и скульптуры не пострадают — как я буду смотреть в глаза своим предкам на том свете?

У меня чуть шары от такого жлобства и цинизма не полезли. Я? Я-то неподдельно переживаю, а смех наш — от нервов, а не потому что нам плевать на судьбы дам.

Позорить нравоучениями главу государства перед его свитой нельзя даже если речь идет о бесполезных датчанах, поэтому я поднялся на ноги:

— Идем на воздух.

— Если мне суждено сгореть вместе с дворцом моего отца — значит так тому и быть! — погрузился в пафосную апатию Кристиан.

Может развод замутить? Жалко Ксюшу — с такой удивительной личностью жить приходится, неудивительно, что ее характер испортился. Совестно — без меня вышла бы замуж за кого-нибудь менее интересного. А, к черту — сделанного не воротишь, а шапка Мономаха во многие моменты и потяжелее давит.

Мысленно плюнув на идиота, я повел своих к выходу. В момент, когда я заносил ногу над порогом, вырубилось электричество, и гостиная погрузилась во тьму вместе со внутренним двором дворца — до этого, в свете фонаря, я успел увидеть десятка три мечущихся датчан в пожарной форме и три пожарные бочки справа — там, где разбитые окна дамского крыла светились затухающими языками пламени. Хоть где-то напор у этих датчан есть!

— Фонари! — скомандовал я. — Ищем дам!

Фонарик согласно Уставу обязан иметься у каждого сотрудника Конвоя, поэтому казаки дружно достали из футляров на ремнях настоящий хай-тек — фонарики с электрическими лампочками, питаемые нажатием рычага динамо-машинки. Не такие мощные, как хотелось бы, но совокупного света более чем достаточно для того, чтобы не переломать ноги и не зашибить неосторожно подставившегося датчанина.

— Пожарный Сидоров бездействовал: банк горел — кредит гасился, — усилил я боевой дух нашей группы, широким шагом направляясь к горящему крылу.

Не только мы такие умные — пока мы шли, внутренний двор и не пострадавшие окна дворца осветились огнями стеариновых и керосиновых фонарей. Приятно быть высокотехнологичным.

— Жоржи! — едва мы завернули за угол, кинулась мне на шею укутанная в одеяло поверх пижамы и ночного колпака Ксюша.

Придержав одеяло — королева все же — я аккуратно обнял ее в ответ и успокоил:

— Все хорошо. Мама, я очень рад, что все мы в порядке, — улыбнулся и насупленной Дагмаре, которая конечно же успела одеться нормально — Вдовствующей Императрице Марии Федоровне какой-то там пожар не помеха!

— Спасибо, братцы, — не забыл я поблагодарить прикомандированных к дамам конвойных. — Всех наших пересчитать и перепроверить, — выдал приказ.

Хиреют без приказов служивые люди, скучать начинают.

— Аликс! — испуганно пискнула Ксения.

Верно, Аликс здесь нет. Она что?..

Повернувшись к свой группе конвойных — им пересчитываться нет смысла — я велел:

— Разузнать. Не подставляться. Выживать.

Знаю я их — в огонь полезут на чистой удали и служебном энтузиазме, если не запретить.

— Жоржи, с ней ведь все будет хорошо? — намокла глазами Ксения.

— Да хватит трещать! — схватилась за виски Дагмара.

— Выключайте, — подтвердил я казакам ее просьбу.

Динамо-машинки смолкли, и мы остались в полумраке.

— Я не знаю, — честно признался я Ксюше. — Я же не волшебник и не святой — я просто Помазанник. Помолимся за нее, хорошо?

— Хорошо, — всхлипнула сестра.

Ей бы не волноваться — беременна все-таки. И, кстати, ни слова про муженька — даже «трофейная» Аликс ей ближе, чем он. Очень жалко Ксюшку, но жалко — у пчёлки. Мы с дамами и соратниками принялись молиться. Через три минуты к нам подошел расстроенный десятник, и, опустив глаза в землю, снял шапку:

— Погибла. Угорела в спальне — там пожар и начался. Ваше Имп…

— Не-е-ет! — закрыв руками лицо, закричала Ксения. — Аликс, как же так?!

— Держи себя в руках! — прошипела Мария Федоровна. — Думай о ребенке!

Я сглотнул ком в горле, в душе зашевелилась паранойя — не помогли ли Аликс погибнуть? Но кому и зачем это нужно? Настроение полетело в помойку — такое чувство, что рычаги воздействия на мир, которые исправно слушались меня последние годы, начали выскальзывать из моих рук. Да к черту — сначала нужно собрать информацию, а потом уже делать далеко идущие выводы.

— Замолчи! У тебя нет сердца! — с отчетливыми нотками накатывающей истерики в голосе прокричала на мать Ксюша.

Прокричав, она принялась жадно хватать ртом воздух. Этого еще не хватало! Аккуратно подхватив упавшую в обморок сестру, я скомандовал звать врача.

— Ужасная, ужасная ночь, — с этими словами Мария Федоровна подбежала к нам. — Ей нужно лечь!

Казаки споро соорудили ложе из бушлатов, и мы с мамой уложили на них Ксюшу.

— А где же горе-муженек? — неслышно для окружающих спросила меня Дагмара, легонько похлопав дочь по щекам и надеясь таким образом привести ту в чувства.