Чарли положил руки на талию Джонаса.

– Но после общения с Греем...

– Господи, да какая разница? Да, он сексуальнее большинства мужчин. Но как парень он был отстой. Я провел с ним три года, мечтая, чтобы он был больше похож на тебя. А последние шесть лет я мечтал о том, чтобы никогда не позволять ему вставать между нами.

Чарли вздохнул, но это прозвучало как капитуляция.

– Я просто хотел бы, не набирать так много веса.

Джонас ухмыльнулся и поманил Чарли пальцем.

– Иди сюда. Позволь мне показать тебе, как мало меня это волнует.

Поцелуй начался неуверенно. Джонас был осторожен и не дотрагивался до талии Чарли, не потому, что его хоть немного волновал размер Чарли, а потому, что не хотел, чтобы Чарли стеснялся. Он не хотел делать ничего, что могло бы заставить Чарли передумать. Вместо этого Джонас прильнул к нему, целуя, прижимаясь так близко, как только мог. Ему нравилось тело Чарли. Больше всего на свете он хотел прижаться к нему кожей.

Их единственная ночь, проведенная вместе, была делом рук Джонаса. Не то чтобы Чарли когда-либо говорил «нет», но тогда он, конечно, не играл роль Дома. Джонас начал это. Джонас настаивал на этом. Именно Джонас затащил Чарли в спальню и начал расстегивать на нем штаны. Он так отчаянно хотел почувствовать хоть какую-то нежность. Секс с Греем в те последние несколько месяцев стал для Джонаса не более чем сделкой, из-за которой у него болела спина от полученных травм, а сердце было пустым. В те последние месяцы Джонас мог быть кем угодно. Грей любил причинять боль, возможно, любил ее больше, чем сам секс, а Джонас был из тех, кто позволял себе это, но между ними не было нежности. Никаких нежных ласк или ласковых слов. Только боль и ощущение, что его использовали. С таким же успехом Грей мог бы мастурбировать на грязную салфетку из-за всей той привязанности, которую он проявлял к Джонасу.

Но Чарли шептал Джонасу на ухо нежные слова. Чарли с любовью прикасался к каждой клеточке его тела, рассказывая, сколько раз мечтал заняться с ним любовью. Чарли сказал ему, что он особенный. Что он имеет значение. Казалось, что каждое прикосновение, каждое слово, каждый медленный, изысканный толчок возвращали Джонасу какую-то утраченную частичку его самого. Каким-то образом, в ту единственную ночь, Чарли собрал все осколки Джонаса в нечто, напоминающее человека.

Теперь Джонас хотел вернуть все эти заверения. Чарли беспокоился о своем весе, но Джонасу нравилось в Чарли все, включая его рост. Ему нравилось, каким теплым и крепким он был. Ему понравилась сила рук Чарли, когда он зарылся в волосы Джонаса, и жесткость его бороды, когда он набросился на шею Джонаса. Ему понравилось, как Чарли, казалось, идеально проводил грань между нежностью и силой, между тем, чтобы быть партнером и тем, чтобы быть Домом.

Джонас расстегнул молнию на брюках Чарли и просунул руку внутрь. Чарли застонал, когда Джонас обхватил пальцами возбужденный член Чарли. Он схватил Джонаса за запястье и оторвал его от своего члена.

– Боже мой, - простонал Джонас.
– Пожалуйста, только не говори мне, что ты снова передумал.

– Я не передумал. Просто размышляю, как бы мне хотелось, чтобы все прошло.

Он схватил Джонаса и за другое запястье и заломил ему руки за спину, сжав так сильно, что у того перехватило дыхание. Боль не обязательно заводила Джонаса, но от демонстрации силы у него перехватывало дыхание.

– Я же говорил тебе, что ушел из темы, когда уехал в Сиэтл, верно? Шесть лет подряд у меня не было ничего, кроме обычного ванильного секса.

Чарли отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Ты пытаешься сказать мне, что тебе это больше не нравится?

Джонас ухмыльнулся.

– Нет. Я пытаюсь сказать тебе, что меня чертовски тошнит от ванили.

Чарли рассмеялся.

– Тогда, думаю, ты попал по адресу.

Он снова поцеловал Джонаса, затащил его в спальню и снял с него рубашку.

– Ты тоже, - сказал Джонас.

Чарли заколебался, в его глазах промелькнуло сомнение.

Джонас скользнул руками под рубашку Чарли.

– Для меня ты великолепен, - сказал он ему.
– Поверь мне. Увидев тебя без рубашки, я не передумаю.

Чарли вздохнул и стянул с себя рубашку, хотя и отвернулся, когда делал это. Он подошел к шкафу в углу. Из верхнего ящика он достал моток белой шелковистой веревки.

Джонас наблюдал за ним, затаив дыхание от предвкушения. Чарли выглядел потрясающе, являя собой воплощение мужественности: татуировки на его сильных руках, густые черные волосы, покрывающие грудь и большую часть живота, соблазнительная выпуклость на брюках и белая веревка в его больших руках. От одного взгляда на него у Джонаса подкашивались колени.

– Ты знаешь, как это делается, - сказал Чарли.
– Ты всегда можешь попросить меня остановиться.

Джонас ухмыльнулся.

– Мы должны начать, прежде чем мне понадобится, чтобы ты остановился.

Чарли рассмеялся.

– Протяни руки.

Джонас подчинился, и Чарли обмотал веревку вокруг его запястий. Это заняло всего несколько секунд - Чарли абсолютно владел техникой. Узел был не настолько тугой, чтобы причинить боль, но пробный рывок сказал Джонасу, что он никогда не освободится самостоятельно.

– Что скажешь?

В голове у Джонаса помутилось. Ему не приходилось беспокоиться о стоп-слове со времен Грея, и почему-то использование этого стоп-слова казалось неправильным с любой точки зрения. Он не хотел, чтобы что-то напоминало ему о его бывшем.

– Я ненавижу саму мысль о том, что у меня есть слово. Типа, если дела пойдут совсем плохо, я должен не забыть сказать «апельсины» или еще какую-нибудь глупость? А если будет слишком много, и я просто скажу «стоп»?

Чарли ухмыльнулся.