Голос Чарли был тихим.

– Потом она заболела?

Джонас кивнул.

– И после этого...
– Он покачал головой, снова вытирая глаза. Он перестал плакать.
– Честно говоря, я не знаю, на что ушло все мое время. Не то чтобы я провел целых два года, сидя у ее постели. Первые полтора года или около того она пыталась вести обычный образ жизни, за исключением диализа. Но как только мы узнали о болезни, у меня не осталось сил ни на что другое. Я по-прежнему занимался своим творчеством. Я по-прежнему работал в детском саду, потому что это была самая яркая часть моего дня. Я по-прежнему раз в неделю ужинал с Шелли и ее мамой Шэрон. Но когда парень, с которым я встречался, перестал мне звонить, я почувствовала облегчение, потому что мне больше нечего было ему дать. Мне просто казалось, что он не заслуживает моего времени.
– Он покачал головой.
– Боже, я знаю, это звучит самонадеянно, но…

– Нет, - сказал Чарли.
– Ты расставлял приоритеты, и семья была на первом месте. В этом нет ничего плохого.

Джонас не смог сдержать улыбки. Это была одна из черт, которые ему нравились в Чарли, его способность сочетать самокритику с логикой.

– Когда Шелли умерла, я помог ее маме прибраться в доме. Мы с Шэрон хорошо ладили, но без Шелли нам было тяжело. Шелли была главной фигурой, и без нее нам просто не о чем было говорить. Мы реже виделись.
– Он вздохнул.
– Я не просто потерял сводную сестру. Я чувствовал, что потерял центр всего своего мира. У меня не осталось причин оставаться в Сиэтле. И однажды я решил пожертвовать почку...
– Он пожал плечами. - Все это привело меня сюда.
– Обратно в единственное место в мире, где он чувствовал себя комфортно и где его любили.
– Обратно к тебе.

На этот раз Чарли потянулся через стол, чтобы взять Джонаса за руку.

– Прости, - сказал Джонас, и слезы снова навернулись ему на глаза.
– За того, что я все бросил. За того, что не позвонил. За все. В то время это казалось мне единственным реальным выходом. И я совсем не жалею об этом, потому что иначе у меня никогда не было бы этого времени с Шелли. Но я ненавижу, что причинил тебе боль в процессе.

– Что сделано, то сделано.
– Чарли сжал его руку.
– Но, Боже, как хорошо, что ты вернулся.

Джонас думал, что на этом все, что они, наконец-то, преодолели «лежачий полицейский», но, когда пришло время ложиться спать, Чарли протянул ему простыни для спального места и поцеловал в лоб.

– Спокойной ночи.

На следующий день Чарли нужно было работать. Джонас снова приготовил ему ужин. Они провели вечер на диване, Чарли вязал, а Джонас рисовал. Они немного поболтали. Но Чарли снова отправился спать один.

Снаружи дул такой сильный ветер, что дом скрипел. Джонас разложил диван и забрался под одеяло. Лютик присоединилась к нему, свернувшись калачиком у него на груди. Джонас до глубокой ночи лежал без сна, гадая, так ли все будет на самом деле. Когда Чарли пригласил его остаться, он предполагал, что они будут спать в одной постели, но теперь Чарли, похоже, не хотел его видеть. Возможно, Чарли все еще злился на него за то, что он ушел. Возможно, Джонас его больше не привлекал. Возможно, он пытался наказать Джонаса или просто не хотел навлекать неприятности на своего лучшего друга.

Джонас рассеянно почесал Лютика за ушком и подумал, не прокрасться ли ему в комнату Чарли, раздеться и забраться к нему в постель. Он мечтал о том, каково это - снова заниматься с Чарли любовью. Чувствовать на себе руки и губы Чарли. Джонас хотел этого больше всего на свете.

Если бы только Чарли тоже этого хотел.

На третий день пребывания у Чарли он провел тест на выработку, который включал в себя отслеживание количества выпитой воды и сохранение всей мочи за день. Он намеренно провел тест в тот день, когда Чарли должен был работать. Конечно, Чарли был дипломированным медбратом, но это не значит, что его не смущало, что в холодильнике стоит кувшин с мочой. Джонас был рад, когда этот конкретный тест закончился. Женщина в центре тестирования заверила его, что он получит результаты через несколько дней.

На следующую ночь ветер принес с гор зимнюю бурю. Снег летел в стороны, пробиваясь сквозь свет уличных фонарей, оседая на обращенных на запад кронах деревьев и припаркованных автомобилях. В доме Чарли все еще был старомодный камин на дровах, и Чарли развел огонь, превратив свою гостиную в уютную гавань. Чарли редко включал телевизор, вместо этого предпочитая слушать музыку и заниматься рукоделием, чтобы занять себя по вечерам. Он работал над покрывалом, а Джонас устроился рядом с ним на диване.

– Расскажи мне все, что я пропустил.

И Чарли рассказал ему все о Тейлоре и Уоррене, а также о Филе и Ривере. После некоторого колебания он перешел к Грею и Эйвери. Он рассказал Джонасу все о пивной и тамошнем сообществе.

– Похоже, ты проводишь там много времени, - сказал Джонас, когда закончил.

– Сейчас там царит по-настоящему позитивная атмосфера. Проповедники говорят о том, что нужно взять паству под контроль и каким-то образом поднять ее настроение, - сказал он.
– Клянусь, Эйвери каждый вечер играет на этом пианино. Каким бы плохим ни был мой день, я всегда ухожу оттуда с поднятым настроением.
– Он взглянул в сторону Джонаса, прежде чем вернуться к своему вязанию.
– Мы должны зайти туда как-нибудь вечером, чтобы ты мог послушать, как он играет.

Джонас неуютно поежился при этой мысли.

– Я не готов снова встретиться с Греем.

– Да, - тихо сказал Чарли.
– Я тоже. Нам нужно убедиться, что это произойдет в тот вечер, когда он будет занят.

Они сидели на расстоянии менее фута друг от друга, и Джонасу не составило труда придвинуться поближе. Чарли отложил вязание, чтобы Джонас мог сесть ему на колени, и они оказались лицом к лицу. Чарли не возражал, но и не прикасался к Джонасу.

– А как насчет тебя?
– Спросил Джонас.
– Должен же был кто-то быть у тебя за последние шесть лет.