— не гоже, командир пехом, не поймут —

— ладно, — вздохнул я влезая на коня.

В приказной были сотник и станичный атаман

— здравия желаю господа — поздоровался я отдав честь, четко и лихо.

— и тебе поздорову, хорунжий — усмехнулся сотник

— не думал Петр Ляксеич где полусотню квартировать будешь —

— я думаю вам виднее, посоветуйте, что бы не так далеко от станицы, но и не стеснять вас —

— Станичный старшина предлагает Смирновские выселки, в 2х верстах от нас, ну может чуть более, если на край станицы выйти то видно. Хозяев нет уже 2 год, желающих поселиться тоже, так что если глянется, то заселяйся. Подворье в основном сохранилось, крыши только погорели. —

— а, что так, почему желающих нет? —

— да вишь Петр Алексеевич, — сказал станичный старшина — Раньше там Смирнов со всем своим семейством проживал, он, два сына со своими семьями, а два года назад абреки ночью напали, всех вырезали кроме невестки, дочери и двух детишек, с собой увели, пограбили и подожгли. Мы пока прискакали, да поздно уж, а огонь не разошелся, дождь сильный полил, так что только крыши сгорели. Теперича ни кто не хочет жить там, эти аспиды совсем обнаглели, вот и бояться люди. А так место очень хорошее, вашей полусотне самое то.

В дверь с шумом ввалился Саня,

— вашбродь, Григорий Степанович, там горцы пожаловали, 7 человек с 3 арбами.

Мы вышли на крыльцо, ожидая 3 всадников ехавших к приказной. На белом аргамаке ехал горец, лет 45, держался в седле как опытный, уверенный наездник, в черкеске скромно украшенной, но видно из дорогой ткани. Шашка и кинжал богато украшены серебром в чехле ружье, притороченное к седлу. Строгое лицо, аккуратная борода с проседью, в черной папахе. С ним молодой, не старше 15 лет, его черкеска наоборот была богата украшена и холодное оружие под стать ей. Третий был видимо слугой, в простой одежде, но оружие видно хорошее, оно контрастировало на фоне скромного одеяния. Пока ожидали их я продумывал очередной пиар ход, буду обрабатывать детей гор. Они подъехали и молча уставились на нас, потом старший легко соскочил с коня, его примеру последовали двое из сопровождения.

— ассаляму алейкум, сотник — он приложил руку к сердцу и только качнул головой, обозначая поклон.

— и тебе поздорову, ходжа Али —

— я приехал забрать тело племянника и остальных, ты отдашь их? —

— забирайте, нам они не к чему —

— еще, я хочу увидеть того, кто сразил Ибрагима, пусть он не боится, мы не будем мстить. Мне сказали, что бой был честный — говорил Али чисто с небольшим акцентом.

Я не стал дожидаться представления

— это, я, убил Ибрагима, хорунжий Иванов — склонил голову в кивке и посмотрел в глаза Али — и я не боюсь мести, если кому-то неймется, то вы знаете где найти меня уважаемый.

Было видно как удивлен Али внимательно рассматривающий меня.

— он срубил еще его дружка и 4 застрелил —вставил сотник.

Тут уж Али не смог сохранить лицо бесстрастным, как и его спутники. Он уставился на меня так, как будто только увидели как минимум дэва или шайтана. Наконец он справился с эмоциями и спросил.

— сколько ты хочешь за тела погибших? —

— ни сколько, мне не нужно денег, я думаю всевышнему не понравиться когда торгуют телами погибших, так заберите и похороните достойно.—

Фомин крякнул с досады, но смолчал.

— поступок достойный уважения, Иванов — Али приложил руку к сердцу и поклонился, уже более искренно. В его взгляде появилось тень уважения. Когда я уже обрадовался, удачно проведенному намерению, произошло ЧП. Не знаю зачем и по чьему приказу Саня вывел коня Ибрагима и провел его мимо нас намереваясь привязать к коновязи у приказной. Юнец вскинулся увидев коня что-то крикнул на гортанном языке и бросился к нему. Али крикнул, но это не остановило его. Конь услышав и увидев юнца забеспокоился, стал перебирать ногами, пытаясь вырвать повод из рук Сани. Когда юноша подбежал к коню он обнял его за шею не обращая внимания на Саню, конь всхрапывая тыкался мордой ему в лицо.

— это мой сын, Азамат, он взял его больным жеребенком, выходил и объездил, но Ибрагим когда увидел, каким стал жеребенок потребовал вернуть его, он из его табуна, хорунжий продай коня, я заплачу 100 рублей серебром? —

Я махнул Сане, что бы он отдал повод и отрицательно покачал головой. Азамат подошел вместе с конем и в глазах его стояли слезы, в них было такое отчаянья.

— хорунжий Иванов, я дам 200 рублей —

Я смотрел на Азамата и коня

— друг говоришь, а друга нельзя ни купить, ни продать, иначе это не друг вовсе. Ладно, забирай и больше не теряй его — я кивнул ему. Тут уж крякнул сотник, Фомин стоял и просто хлопал глазами.

Счастье озарило лицо Азамата

— спасибо Иванов — он быстро вскочил на коня и унесся к воротам, будто боялся, что я передумаю. Даже не могу представить, что обо мне думали казаки.

— еще раз благодарю тебя хорунжий — и они оседлав коней поехали к воротам где лежали тела абреков накрытые рогожей. Там суетились люди Али, загружая их на повозки.

Все молча прошли в приказную, расселись.

— Петр Ляксеич, как же так –с досадой проговорил Фомин

— не знаю даже что сказать, хорунжий, — с не понятным выражением смотрел на меня сотник.