— Да как вы смеете так разговаривать?! — взвизгнула третья. — У меня служит сын! Мы всем расскажем, как в вашей клинике встречают пациентов!

Полные торжественной и презрительной гадливости, они заторопились на выход, а я стояла, как оплёванная.

— А чего ещё ожидать от девиц, которые позволяют себе носить брюки! — громко запричитала Дэроль и изо всех сил хлопнула дверью на прощение.

Уна повернулась ко мне с застывшим от шока лицом:

— Адель, да что с тобой! Это же пожилые нобларины!

— Они пришли нас оскорблять! — огрызнулась я.

— Непринятое оскорбление принадлежит оскорбившему, — степенно проговорила Уна. — Я понимаю, что ты… в сложном эмоциональном состоянии, но отвечать на подобные выпады — ниже нашего достоинства. Нужно было просто проигнорировать, они бы покудахтали ещё и ушли…

— Хватит, Уна. Ты можешь терпеть и игнорировать хоть плевки в лицо, а я больше не буду! Не собираюсь! — взорвалась я.

— Да что на тебя нашло? Где твои манеры? — отпрянула сестра. — Можно подумать, в их словах есть хоть капля правды! Защищаясь, ты лишь показываешь, что они тебя задели! Брен же учил нас, что реагировать нужно холодно и равнодушно.

После слов сестры на щеках проступил злой румянец.

— Знаешь, я лучше пойду домой. А ты не служила у Разлома, поэтому тебе подобного не скажут, — наконец выдохнула я, борясь с досадой.

— Адель, мне больно видеть, что с тобой сделал этот Разлом, — сочувственно проговорила Уна. — Прости, что потащила тебя с собой в клинику. Тебе действительно лучше побыть дома и немного прийти в себя. Выпей настойки матерворта и поспи. Твоим расшатанным нервам явно требуется отдых.

От вкуса матерворта меня уже воротило, потому что я только и делала, что пила успокаивающие отвары. Но Уна была права. Нервам требовался отдых, потому что я отчётливо осознавала, что близка к срыву.

И даже если бы на пороге в данную секунду появился Кеммер и рассыпался в извинениях, я бы его не простила. Просто не смогла бы. Слишком обидным было его поведение.

Какие мерзкие подозрения ни возникли бы у меня в отношении него, я бы не стала делать скоропалительные выводы. До последнего старалась бы верить в его невиновность, даже если всё указывало бы на обратное…

А он!..

Я вылетела на улицу, в тёплую весеннюю ночь. Всё тело горело от досады. Даже думать о Кеммере было по-настоящему больно, только подобную боль не уберёшь заклинаниями, а увлекаться сильнодействующими успокоительными мне не стоило.

До дома шла в странном трансе, а в вестибюле меня встретил брат. Он распахнул объятия и подождал, пока я подойду и уткнусь лицом ему в грудь.

— Когда пришли вести о прорывах, я молился, чтобы ты была жива. К счастью, списки погибших и пропавших без вести появились почти сразу. А потом выяснилось, что с тобой всё в порядке. Адель, я так волновался! Почему ты не написала ни строчки?

Стыдливо посмотрела на брата и честно призналась:

— Была в таком шоке, что почти не соображала. Раненых оказалось так много, я едва успевала за всеми уследить. Прости, Брен. У меня не было времени даже на еду и сон, что уж говорить о письмах.

— В следующий раз, пожалуйста, найди его! — с едва уловимым упрёком сказал он.

Хотела ответить, что сами они ничего мне не написали, но вместо этого сказала:

— Следующего раза не будет. Меня уволили.

— Что? — нахмурился брат. — За что?! Идём побеседуем. Я хочу знать все подробности.

Он привёл меня в гостиную, усадил на диван рядом с собой и обнял за плечи. Пришлось рассказать о прорыве, смерти лейтенанта Мервела и ультиматуме командора. О случившемся позже я, разумеется, промолчала.

Брат долго переваривал мои слова, а потом признал:

— Что ж, оспаривать тут нечего. Блайнер в своём праве. Боги, кто бы только знал, как я ненавижу эту семейку! Но я ему отчасти даже благодарен. На той авиабазе теперь действительно слишком опасно. Если твари научились прорывать норы, то бетонными пробками их не остановить. Ты сама как? — он приподнял моё лицо за подбородок и пытливо уставился в глаза.

— Плохо, — не стала лгать я, и он крепко меня обнял.

— Бывают такие дни, Адель. Но вместе мы справимся. Так ведь?

— Так, — кивнула ему, молясь, чтобы на этом он оставил расспросы.

— Иди отдохни. Если тебе хочется сладкого, то попроси девочек испечь медовый пирог.

От мысли о сладком начало подташнивать, потому что вспомнились приторные конфеты, Фоль и омерзительное чаепитие.

— Пожалуй, просто посплю, — отодвинулась я от Бреура. — И почитаю. А ещё мы поссорились с Уной, потому что я прогнала посетительниц.

Пришлось рассказать ещё и об этом. Брат выслушал без одобрения, но ругаться не стал. Распорядился: