Улыбаюсь через силу, а внутри горький ком.

Вновь ловлю себя на мысли, что я даже не осознавала тогда, насколько счастлива. Не ценила в должной мере.

Всегда в голове были какие-то мысли, постоянные заботы — что приготовить на ужин, какой подарок выбрать родителям на годовщину свадьбы, не забыть погладить мужу рубашку на завтра…

А вот так, чтобы сесть и прочувствовать это счастье — вот мы все вместе, и у нас все хорошо, мы любим друг друга…

Как быстро мы привыкаем к хорошему и как быстро перестаем это ценить, воспринимая такие моменты как должное.

Заботу, внимание, теплоту, улыбки, поддержку. И только потеряв, осознаем, что именно потеряли.

И вот сейчас только я начинаю понимать, какой же счастливой я была все эти годы. Именно это и было счастье. Тихое, спокойное, теплое, родное.

Тема вдруг кладет на пол недоделанный прицеп, встает и одной рукой обнимает меня за шею, а второй Юру. И просто стоит, прижимая нас обоих к себе.

У меня из груди рвутся рыдания, и не знаю, как их остановить. Юра вдруг вскакивает, крепко прижимает к себе Тему, целует его в макушку, а потом резко выходит из комнаты, отводя глаза в сторону.

А ты думал, будет легко, да, Юр?

— Зайчик, может, посмотришь мультики минут десять? — спрашиваю я придушенным голосом, понимая, что не могу сейчас продолжать игру с ребенком, мне нужна пауза.

— Хорошо, — послушно кивает он и идет к телевизору.

Мое сердце сжимается от нежности и любви к нему.

А я направляюсь в сторону кухни. Захожу, плотно закрываю дверь.

Там Юра стоит у окна, отвернувшись. Он не поворачивается при моем появлении.

— Я надеюсь, оно того стоило, Юр, — шепчу я, отрывая от рулона бумажное полотенце, чтобы вытереть глаза.

Он прерывисто выдыхает.

— Я не видел другого выхода. Я не мог тебе врать, Мила, — его голос хриплый и сдавленный.

Ну да. Я тоже его не видела. Да и сейчас не вижу. Нет его, этого выхода.

— Я не хотел всего этого, ты же понимаешь. Не хотел.

Понимаю. Конечно, он не хотел. Он же не садист.

— Если бы я мог сделать себе лоботомию… если бы мог вырвать с корнем… если бы мог просто забыть… если бы мог не думать… Я бы это сделал.

— Если бы… если бы… Ты не можешь. Ты любишь другую. Все понятно, — пожимаю я плечами, пока внутри все корячится от боли.

— Вас я тоже люблю. Ничего не изменилось. Но понимаю, что все это неправильно. Не думай, что я этого не понимаю.

— Ну, зато теперь ты счастлив со своей первой любовью. Я очень на это надеюсь, Юр. Потому что иначе — все это было напрасно.

Он молчит, ничего не отвечает. Смотрю на его профиль. Руки в карманах, плечи напряжены, на лице играют желваки, лицо мрачное, челюсти стиснуты, брови нахмурены.

Что-то как-то не похож он на счастливого влюбленного.

— У мамы день рождения на следующей неделе, — говорит он.

— Я помню. Поздравлю, — киваю я.

У меня хорошие отношения с его мамой. Да и с отцом тоже. Они оба классные и меня, как мне кажется, искренне любят. Но я не видела их после всей этой истории, хотя разговаривала пару раз по телефону.

— Она хочет отметить всей семьей в их доме.

— Хорошо. Бери Тему и езжайте.

— Я имел в виду — все вместе, с тобой. Она хочет, чтобы была вся семья.

— Я больше не часть семьи, — невесело усмехаюсь я.

— Это не так. Для меня ты всегда будешь частью моей семьи, Мила. Ты — мой родной человек. Я несу ответственность за тебя и сына.

И тут меня прорывает. Как-то неожиданно и резко я съезжаю с катушек.

— Хрень собачья! — рычу я, а он тут же разворачивается, реагируя на мой тон, — Это не так! Это вранье! Ложь! Ты отказался от нашей семьи! Нет больше нашей семьи, понимаешь? Нет! И я не буду никогда больше частью твоей семьи, чтобы ты не говорил. Да, у нас общий ребенок, но на этом все! Все! Нас больше нет! Ты все сломал. Все разрушил! Ненавижу тебя!

Глава 12

Я просто не выдерживаю. Сложно держать все это в себе. Сложно притворяться перед всеми, что мне все равно, что я в порядке!

Я, блин, не в порядке! Не в порядке, твою ж налево, Юра!

Чувствую, как из моих глаз все-таки хлынули слезы.

Да ё-моё!

Как же я не хотела показывать перед ним свою слабость!

Юра делает шаг ко мне и обхватывает меня руками, прижимая к себе.

— Тихо, Мил, тихо… — шепчет он мне в волосы.

Его запах… Боги! Такой родной!

Он влетает в мои легкие, словно отравляя меня изнутри и наполняя невыносимой горечью.

Теперь я не могу вдыхать его, прижимаясь носом к его шее, как раньше. Теперь это делает она. А у меня больше нет на это права. Ведь я теперь ему никто.