— Не смей меня трогать! — рычу я, отчаянно вырываясь из его объятий.

— Ш-ш-ш…

Внезапно доходит, что за стеной Тема, а мне и правда лучше вести себя потише.

— Пусти! Мне противны твои прикосновения! — шиплю я разъяренной кошкой.

Он отпускает меня, а я тот час же отстраняюсь и отступаю на два шага назад.

Это было больно. Его объятия.

Какого черта? Он с ума сошел?

Хотел просто успокоить истерику? Он решил, что мне так будет легче?

— Больше так не делай! Ты не имеешь права ко мне прикасаться. Ты грязный после нее. Не смей, слышишь?

Боги! Я столько выстраивала эту стену из фальшивого спокойствия и шаткого равновесия! И стоило ему лишь прикоснуться ко мне, как все посыпалось.

Он смотрит на меня, и я не понимаю выражения его лица. Это странно, ведь я же его хорошо знаю. Но вот именно это выражение, этот взгляд я не понимаю.

— Я пойду уложу Тему, — бесцветным голосом говорит Юра и выходит из кухни.

Ох…

Ну что на меня нашло?

Подхожу к раковине, открываю кран и умываюсь холодной водой.

Понимаю, что нужно держать себя в руках, вот только кто бы еще дал инструкцию, как именно это делать?

Я всегда страдала от своей излишней эмоциональности. И всегда с ней боролась, пытаясь контролировать чувства. Вот только давалось это мне нелегко.

Очень завидую женщинам, которые умеют гордо и красиво уйти, подняв голову, а не устраивать такие вот истерики со слезами, как я.

Наверное, Селена как раз из тех, кто уходит гордо. Вот она Юре и запала в душу.

А я никогда такой не была. Мы даже познакомились с ним, когда я плакала.

Мне было девятнадцать. Я училась в универе и завалила экзамен.

Вообще-то я хорошо училась, но не успела выучить всего пару билетов. И мне как раз попался именно тот, до которого я так и не добралась! Вот же невезуха!

Для меня, твердой хорошистки, это была настоящая трагедия! Сейчас-то я понимаю, как это глупо, а тогда…

Тем теплым летним днем я сидела на автобусной остановке возле универа и плакала.

Мимо проехал автомобиль, но я особо не обратила внимания. Но когда он круто развернулся, проехал обратно, а потом вновь развернулся и оказался прямо передо мной, то я подняла глаза.

Из машины вышел парень — ой, да я же его знаю! Ну, вернее, как знаю… видела пару раз в нашем универе.

Я всегда заглядывалась на него, когда встречала — он казался мне таким красивым! Практически совершенством!

Высокий, широкоплечий, спортивный, с темными волосами и серыми глазами.

Вокруг него вечно кружились хорошенькие старшекурсницы, а он не обращал на меня никакого внимания. Думаю, даже не замечал.

— Эй! Случилось что? Кто-то обидел? — спросил он, присаживаясь возле меня на корточки.

— Нет… — ошарашенно ответила я, почему-то испугавшись.

— А чего тогда сырость разводишь?

— Экзамен не сдала…

— Тю-ю–ю!.. Вот нашла из-за чего переживать! Пересдашь! Пойдем мороженого поедим!

Мне очень хотелось согласиться, ведь парень такой привлекательный! Но я вдруг случайно поймала свое отражение в стеклянной стене автобусной остановки, и все внутри упало.

Он звал меня на мороженое явно не потому, что я ему понравилась. Такое чудовище с красными глазами, пятнистым лицом и распухшим носом точно не могло никому понравиться!

Парень просто меня пожалел!

А пойти с привлекательным парнем, пригласившим меня из жалости, я не могла. У меня ведь тоже гордость есть!

Нет, будь я в нормальном виде, может, и поверила бы, что он на меня запал, но уж явно не сейчас!

— Нет. Спасибо, но нет, — решительно ответила я.

— У тебя парень есть, да? — он не сводил с меня внимательного взгляда.

— Нет, нету парня. Просто я… — я не могла придумать правдоподобную причину, — просто ты не в моем вкусе, не обижайся.

— О, как! — он явно выглядел удивленным, думаю, он не привык к отказам. — А какие парни в твоем вкусе?

— Ну… мне нравятся серьезные парни, надежные, ответственные. А ты, наверное, ветреный плейбой, и девушки за тобой косяками ходят, — честно ответила я.

Ну, правда ведь! Вон он какой!

Парень засмеялся.

— Глупости какие! Никакой я не плейбой, а тот еще зануда! Какой экзамен завалила? Может, помочь смогу?

Так мы с Юрой и познакомились. Видимо, девы в беде никогда не оставляли его равнодушным.