Теперь в поле нашего с винтовкой интереса попали все те, кто по той или иной причине оставался на аэродроме в живом состоянии. Вначале умер экипаж «Ханомага», что был мной обнаружен возле кустов на противоположной стороне аэродрома. Затем солдаты на восточном контрольно-пропускном пункте. Затем на западном. После этого обратил пристальное внимание на техников, что суетились возле бомбардировщиков, их коллег, что вышли из дверей здания, трёх солдат, которые, не поняв, что случилось с камрадами, высунулись из окон, чтобы посмотреть, и… и совершил ошибку.

Точнее не ошибку, а, можно сказать, неточность. Нет, ну так точность-то была, вот только точность эта оказалась чрезмерно высокой. Немного не рассчитал я убойную силу патрона. И когда моя пуля, вылетев из груди очередного немецкого техника, абсолютно не запланировано оказавшись бронебойно-зажигательной, пробила бочку с чем-то горючим, возле которой тот стоял, а затем, воспламенив ее, спровоцировала взрыв не только собственно бочки, но и ещё нескольких находящихся рядом цистерн и резервуаров, я немного расстроился.

«Бабах!» — разнеслось на всю округу.

Члены разведывательной группы, располагающиеся на земле, тут же вытянули свои шеи, чтобы увидеть, как в небо поднимается здоровенный чёрный столб дыма, который сразу же начал превращаться в огромный гриб. А он действительно был огромный и всё поднимался и поднимался ввысь, стараясь достать до облаков.

Пытаясь осознать все последствия данного, гм… казуса, почувствовал взгляды своих боевых товарищей, которыми они меня словно бы сверлили со своих позиций.

Сказать мне было нечего, поэтому я, оторвавшись от прицела, лишь пожал плечами и виновато произнёс стандартное:

— Упс…

Не знаю, услышали ли меня бойцы и командир или нет, но, судя по задумчивому взгляду Воронцова, становилось понятно, что он полностью разделяет мою озабоченность.

И она, эта самая озабоченность, была вполне оправданной.

По нашему плану, вся операция должна была проходить с максимальной быстротой и с максимальной маскировкой. Предполагалось, что я сумею уничтожить находящихся на аэродроме противников так быстро, что никто из немцев не успеет поднять тревогу. Во всяком случае, в первое время. Сейчас же, после столь мощного взрыва, можно было с уверенностью заявить, что больше ни о какой секретности речи идти не может. Теперь вся округа знает, что на аэродроме произошло ЧП, и, возможно, это последствия либо диверсии, либо там идёт бой.

Нет, конечно, можно предположить, что данный взрыв кто-то сочтёт за несчастный случай, которые, конечно же, иногда случаются в реальной жизни, вот только делать такое предположение в данной ситуации будет чрезмерно оптимистично с нашей стороны. Не нужно забывать, что идёт война, и любой мало-мальски понимающий противник после столь выразительного столба чёрного дыма у себя в тылу заподозрит что-то неладное. Тем более что это всё происходит не где-нибудь, а на важном объекте, коим во все времена являлся и является военный аэродром.

А значит, теперь мы можем небезосновательно предположить, что противник попытается узнать о происходящем здесь. Связь штаба с аэродромом у него, без сомнения, есть. И связь эта в виде рации и радиста, скорее всего, располагается в том самом двухэтажном здании. Следовательно, из радиоузла уже сообщают в штаб о нездоровой окружающей обстановке, что сложилась на стратегически ценном транспортном узле.

Аэродром немцами захвачен был совсем недавно, и они только-только начали приводить его в порядок. Но нет сомнения в том, что он им нужен в целости и сохранности, ведь в том числе и отсюда совершаются налёты на наши войска сейчас и будут совершаться в дальнейшем. А это, в свою очередь, означает, что с минуту на минуту враг направит сюда свои войска.

С той позиции, на которой я сейчас находился, открывался хороший обзор всего лётного поля.

«Получается, мне нужно оставаться здесь и помогать отсюда, если вдруг какой-либо противник появится и решит помешать нашим планам», — пришёл я к выводу.

Махнул Воронцову рукой. Тот этого ждал и сразу же подошёл.

Я доложил ему обстановку, закончив доклад словами:

— В окнах здания никто не мелькает. Но исключать, что противник там есть, мы не можем. Скорее всего, вспомнив про снайперов, они там попрятались. Так что вы к зданиям не приближайтесь, нам их зачищать ни к чему. Я буду контролировать окна, а вы аккуратно идите к машинам и захватывайте самолёт, только помните, что там внутри ещё минимум два немецких лётчика, а то и ещё кто-то.

Чекист задумчиво почесал щетинистый подбородок, подозвал к себе Тамбова, сказал тому, чтобы он ждал условного сигнала, а сам развернулся и, поудобней перехватив в руках ППШ, направился было в сторону аэродрома, явно собираясь штурмовать цель в одиночку.

— Вы куда? — остановил его я, широко распахнув глаза.

— Пойду пленных свяжу и перевяжу, раз ты говоришь, что там генерал валяется. А то помрёт ещё. Ведь генерал всё же — это тебе не хухры-мухры. Да и лётчиков немецких выкурю.