— Ты подожди, дослушай, — попросил его Аркадий. — Ну вот, спустя какое-то время, пишет бывшая рузвельтовская секретарша своему бывшему шефу: «Дорогой президент, у меня все хорошо, работаю я нормально, вот только мой нынешний шеф заставляет меня каждый день удлинять юбку на полдюйма. Скоро совсем не будет видно моих прекрасных ножек».

— Та-а-ак, — кивнул Радек.

— Кхм, — кашлянул Аркадий. — Ну, а бывшая немировская секретарша тоже пишет письмо своему бывшему шефу: «Дорогой Аркадий Петрович, я работаю замечательно, все нравится, кроме одной детали: мой нынешний шеф заставляет меня каждый день укорачивать юбку на один сантиметр. Скоро будут видны яйца и кобура».

— К-ха-ха-ха-аха!!! — заржал Карл Радек, как конь. — Ха-ха-ха!!!

Присутствующие в лифте Ванечкин, Хрущёв и Калинин тоже засмеялись.

— Позвольте уточнить… — отсмеявшись, сказал Никита Хрущёв. — Я же заместитель? Это получается…

Он бросил взгляд на Ванечкина.

— Да-да-да… — поморщился тот. — Только кобуры у меня нет.

Лифт приехал на пятидесятый этаж.

— Пха… — выдохнул Калинин. — Спасибо, Аркадий Петрович, что дал посмеяться! В такое время это особенно важно!

— Хорошие анекдоты — редкость… — вздохнул Немиров.

Они прошли в зал заседаний Верховного Совета, где уже собрался основной состав народных депутатов.

«Война близка, как никогда…» — подумал Аркадий, садясь на своё место. — «Я чувствую её холодное дыхание на затылке, прямо как тогда…»

Накануне Третьей мировой он успешно курочил старые аккумуляторы, надеялся на будущее, жил и даже, в каком-то смысле, преуспевал. А потом…

«Не каждый человек может почувствовать это леденящее дыхание на затылке два раза в жизни», — пришла ему в голову мысль.

Он считал странным, что когда началась Первая мировая, такое ощущение его не посещало. А всё дело в том, что он знал, что будет и чем всё закончится.

— Дорогие товарищи! — заговорил Михаил Иванович Калинин. — Как вы все прекрасно знаете, мы на пороге войны. Империалистическая война, имеющая все шансы стать Первой империалистической, к сожалению, не смогла стать «войной, которая положила конец всем войнам». Мы больше не можем позволить себе колебания, сомнения и надежды на дипломатию. Наша задача подготовиться к этой войне, два десятка лет назад предсказанной самим Владимиром Ильичом Лениным.

«… и маршалом Фошем», — добавил про себя Аркадий.

Фош сказал, сразу после заключения Версальского мирного договора, что «это не мир, а перемирие на двадцать лет».

«Если Первая мировая была войной, с целью положить конец войнам, то Версальский мирный договор — это мир, с целью положить конец Миру», — припомнил Немиров чью-то цитату.

Он поднял со стола перед собой лист с повесткой сегодняшнего заседания.

После вступительного слова председателя, выступят председатель СНК Сталин, нарком обороны Берия, нарком финансов Гринько, а также нарком иностранных дел Литвинов. Под конец заседания будет голосование по вчерашней повестке, а сегодняшнюю повестку будут утверждать или отклонять завтра. А в конце выступит Калинин, но не с закрывающей заседание речью, а с какой-то инициативой.

К кафедре подошёл Иосиф Сталин.

Коротко и ёмко высказал аргументы за тотальный перевод экономики СССР на военные рельсы.

Его место у кафедры занял Лаврентий Берия.

Привёл дополнительные аргументы, почему это нужно, а также провёл презентацию «по-немировски», в которой продемонстрировал статистику, возможности, эффекты и последствия перевода экономики в военное положение.

После него у кафедры встал Григорий Гринько.

Он заверил нардепов, что деньги есть, переживать не надо, на крайние случаи есть внушительный золотой запас, если что, купим лучшие «продажные каски», а в конце проанонсировал денежную реформу.

Кафедру занял Максим Литвинов.

Начал с того, что союзников у СССР в мире нет, мы одни, но переживать не надо — мы самодостаточные, армия у нас лучшая в мире, все хотят с нами торговать, потому что мы, помимо того, что все такие хорошие, но ещё и торгуем почти со всеми.

После выступлений был объявлен обеденный перерыв, и вся эта прорва народных депутатов отправилась в трёх направлениях — к столовым. Около трёх тысяч мужчин и женщин организованно покинули зал заседаний, оставив после себя только пустые трибуны.

— Идём, Аркадий Петрович, — позвал его Калинин.

У Президиума нет отдельной столовой — завтракают и обедают, а иногда даже и ужинают, вместе с остальными.

Пошли в «Северную» столовую, которая отличалась от «Южной», «Восточной» и «Западной» только видом из окон. Меню во всех столовых одинаковое, поэтому выбор между ними сугубо эстетический.

Аркадий прошёл вдоль рефрижераторных витрин с блюдами и выбрал себе котлету по-киевски с макаронами, а на десерт взял польское «Птичье молоко». Запивать всё это он решил чаем, которого взял сразу два стакана.