Но дело не только в этом. Упрямая судьба сегодня будто хотела взять реванш за старые попытки, когда выживали люди, погибшие тогда. Но мало ли что она хочет. Не в этот раз, я всё ещё здесь и сделаю то, что нужно мне.

Всё в моих руках.

— Я пойду туда, — решительно сказал я, проверив пистолет, — и отвлеку его. А вы прикрывайте меня и ждите сигнала.

Отец удивился моим словам так, что замер на месте с приоткрытым ртом, но потом очнулся и отбросил догоревшую до фильтра сигарету. Курили сейчас все, от нервов, хотя по опыту знаю, что это нихрена не помогало успокоиться.

— Что ты удумал? — спросил он, сглотнув комок. — Там гражданские под угрозой! И ты… как ты под пули? А?

— И не в первый раз такое за последнее время, — твёрдо сказал я. — Но тогда, у завода, я же смог договориться и отвлечь. И когда Артур приехал на стрелку, я тоже смог договориться. Найду, что сказать.

— Ты, главное, — дядя Витя меня перекрестил и начал доставать свой револьвер, — момент подгадай и в башку ему засандаль маслину, когда отвлечётся. Говном потом, конечно, зальют по самые уши, в прокуратуру побегаешь, но отпишешься. Зато хотя бы люди выживут.

— Да не надо самому стрелять, — спокойно произнёс один из ФСБшников в маске, глядя через бинокль на магазин. — Вон там окно. Там всё заставлено шкафами, но отсюда видно витрину с пивом. Посмотри, когда будешь там. Увидишь внутри бутылки «Жигулей», попробуй его к ним отвести. Место там хорошее, мы его сразу щёлкнем отсюда. Но сам не рискуй, замочит.

— А ты что ему говорить-то будешь? — влез Турок. — Люди такому годами обучаются, чтобы не напортачить. А напортачить в этом деле…

— Гриша, он местный, я местный, ты местный, — отрезал я. — Найду, что сказать. Раньше как-то получалось.

Время шло, и десять минут, которые отмерил Кадет, заканчивались. Так уж вышло, что старшего у этой операции не было, разные структуры здесь собрались, но хотя бы не стояло ругани, кто будет главным, смогли договориться между собой отец, Сафин и Николай. А приедет тот же Федорчук — и всё, поплыли, из того и переговорщик так себе, да предпочитал он, чтобы ответственность на себя брал кто-то другой, а вот награды за верные решения давали ему самому.

— Оружие брать не буду, — подумав секунду, сказал я, — а то ствол срисует, запаникует, начнёт палить. Лучше выжидайте нужный момент сами. Я его на линию стрельбы постараюсь вывести.

Я снял куртку, вытащил из кармана джинс зажигалку и ключи, чтобы Кадет не нервничал, увидев, что у меня что-то есть при себе. Вспомнил, как в фильмах крепили под рубашку, прямо на спину, пистолет пластырем, чтобы в нужный момент достать, но это только в боевиках возможно, здесь выйдет вряд ли. Пока достаёшь, замочит. Да и проблема-то не в стрельбе, снайпер рано или поздно найдёт удачную точку, или Баир вернётся с винтовкой, вдвоём-то они найдут, как снять урода.

В идеале мне нужно не просто убить Кадета, нужно его захватить, чтобы он говорил и говорил. Его показания ой как нужны. Потому что поведать он может многое, а я должен узнать всё. Ведь упрямая судьба так и норовит зайти на новый круг, но и она поддаётся нажиму. А чтобы нажать в нужном месте, нужно быть на шаг впереди, владеть информацией. И этот Кадет закроет последние белые пятна в этом деле. Но как его взять живым, я пока сам не знал. Ничего, прорвёмся…

Рубашка на спине взмокла — не сильно, но под холодным ветром я сразу озяб. С поднятыми руками, размахивая белой тряпицей — куском наволочки, что висела во дворе — я вышел из-за уазика и пошёл к двери.

— Спокойно, — громко сказал я. — Будут тебе мильёны! Твой брат у нас. Давай поговорим!

— А нахера ты мне тут сдался?! — возмутился Кадет. — Я бабки просил и вертушку, а не мента для базаров всяких! И брата покажь!

— Ха! Вот ты дурилка, а вертолёт и бабки тебе святой дух доставит? И кто вести вертушку будет? Сам? Пилот ещё нужен, и куда лететь надо, тоже надо понять сразу, это не так-то просто, взять и полететь. Там пространство открыть надо, диспетчерские службы оповестить. Вот и иду всё обсудить. Не дури, Кадет. Я без волыны!

Учили нас никогда не обсуждать политические требования террористов, а вести диалог иначе, чтобы он постепенно отпускал заложников, в идеале — чтобы вообще сдался. Но вообще, главная цель таких переговоров — отвлекать внимание, чтобы в нужный момент начать штурм, пустить химию, или как сейчас — подвести преступника под выстрел снайпера.

— Ладно! Заходь! — крикнули из магазина.

Я увидел направленный на меня через окно ствол. Но хитрый Кадет прятал голову, не показываясь из-за укрытия.

— Но без шуток. И раздевайся! Скидай шмотье, я сказал!

— Для чего? Стриптиз тебе показывать? Нет у меня ничего. — Я повернулся вокруг своей оси, медленно и не опуская рук. — Давай обсудим детали, чего время тянуть? Надо решать всё быстрее, пока Москва не проснулась. А тем-то на нас пофиг, они сразу говорят — стреляйте. А мы мирно хотим всё решить, без жертв. Сам понимаешь, в одном городе живем, нам люди важны. Земляки…

В ответ пока тишина, но он продолжал в меня целиться. Я шагнул вперёд, потом сделал ещё шаг и наконец взялся за металлическую дверную ручку. Когда-то она была выкрашена в чёрный, но многочисленные прикосновения отполировали её в зеркало.