Ну а водитель проходил по темнухе с разбоем. Когда-то ночью так избили продавщицу в магазине, что она умерла от полученных травм, но злодей отмазался, какое-то алиби состряпали (хотя дело было у покойного Рудакова, а тот мог решить вопрос банально — за мзду).

С квартирами, вроде бы, точно не завязаны. А вот это дело с мокрухой для них, похоже, первое, да оно и видно: облажались, слишком явно они себя выказали.

Короче, нечего долго церемониться. Раненого отправим в больничку, искусанного — в изолятор, а труп в машине надо оформлять. Я дошёл до автомата, сделал сообщение в дежурку, сказал, чтобы высылали группу. Ну а смуглый парнишка, работавший в киоске, крутился рядом с нами, интересно ему стало.

— Скучно одному-то сидеть, — сказал он, разглядывая место преступления, — а тут развлекуха началась.

— Развлекуха? — недовольно проговорил отец. — И тебя бы грохнули за компанию, вот была бы тебе развлекуха.

— А меня-то за что? — удивился пацан.

— А чтобы ничего не рассказал, — отрезал батя.

Но мы его не гнали, свидетелем будет, хотя толком из своего закутка он ничего и не видел. Зато подтвердит то, что будем говорить мы.

Сначала приехал Якут с Василием Иванычем, чуть позже Толик, из-за чего-то мрачный, потом два судмеда, криминалист, и… оба-на, ещё один мой новый старый знакомый.

— Ты же завтра выходишь? — отец нахмурился, увидев его.

— Да думаешь, дадут отдохнуть? — высокий усатый мужик в коричневом пиджаке громко заржал. — Прокурор звонит, говорит, коллеги зашились, в городе разборки, трупешники. Давай-ка, говорит, выходи-ка на работу.

Звали его Гена, и это новый следователь городской прокуратуры, прибывший из области взамен Верхушина. Фамилия у него Кобылкин, но скоро его назовут — Конь, из-за его очень громкого смеха. Друзьями мы не были в первой моей жизни, но это с ним мы брали того маньяка-душителя… когда же это было? В 1996-м или в 1997-м? Надо вспомнить, кстати говоря, дело-то по зиме было.

Кобылкин со всеми познакомился, посветил фонариком Кириллу, пока тот искал гильзы, и выслушал от водителя Степаныча анекдот про Ельцина. А тот и рад, что нашёл, с кем поговорить.

— Ну и уговорил Ельцин, короче, водилу, чтобы за руль пустил. Едут-едут, и х**кс! Врезается он братве в шестисотый мерс, прямо в жопу, на полной скорости, прикинь! Вот как эти киллеры в Лёхин москвич!

Степаныч махнул рукой на смятый багажник и продолжил:

— Из мерина выходит браток, в кожанке, с мобилой, цепура — во толщиной! — он показал большой палец. — Подходит к машине их, дверь открывает, смотрит на Ельцина так внимательно-внимательно, потом дверь осторожно закрывает и уезжает. Его уже в тачке братва спрашивает, мол, чё случилось-то? Кто там был-то? А тот в ответ: без понятия, пацаны, что там за крыша у этого мужика, но водила у него — сам Борька Ельцин! Прикинь! Сам Борька Ельцин! Ах-ха-ха!

Степаныч засмеялся, следак Кобылкин — ещё громче, широко открывая рот. Из-за этого видно было глубокий шрам над губой, то ли пуля так попала, то ли ножом били. Я никогда не спрашивал, да и он сам не говорил.

Ручка, чем-то расстроенный, тяжко вздыхал. Пока его напарник Ванька осматривал тело в машине, Ручка начал возмущаться, глядя на отца.

— Вы чё, сдурели? — ныл он. — Очередной труп за ночь? Мне будто заняться нечем, как трупы за вами считать? Стреляете и стреляете! Сколько можно?

— Мы бы не стреляли, ты бы нас тогда осматривал, Яха, — хмыкнул отец.

— Ты так не говори, — Ручка погрозил отцу пальцем. — Слова-то сбыться могут! Скажешь тоже! Ну куда я без вас? Куда, скажи мне? У меня бы сердце не выдержало, вас бы, Васильевых, осматривать!

— Типун тебе на язык, Яха, — улыбнулся отец.

Ручка шмыгнул носом. Кажется, он выпил больше, чем следовало, вот и расчувствовался. Ну а отца самого, возможно, тоже скоро угонят на реабилитацию. Правда, Шухов уже в курсе, что я никуда не уехал, и скоро будет из-за этого топотить.

Но надо успевать, остались последние дела.

— Шухов в кабинете у нас был, — сказал Устинов громким голосом. — Там генерал Суходрищев возвращается, снова пистонов вставлять всем будет, вот Шухов и носится с горящей жопой. У него уже и так на коленках мозоли, весь ковёр в кабинете протёр ими, до дыр! — он засмеялся, но через секунду стал серьёзнее. — И про тебя точно в курсе, Паха. Орал так, аж слюни летели. Короче, какая-то лажа творится сегодня на улицах нашего города.

— А вдруг уволят Паху? — испуганно спросил Толик. — Мало ли, Шухов же дурной!

— А кто тогда работать будет? — заметил Якут, глядя в небо. — Сам Шухов? Нашего брата и стреляют, и режут, а мы ходим и работаем. Знаю я, кстати, этих придурков, — он зыркнул на тело водителя восьмёрки. — Надо к ним на квартиру наведаться, может, чего накопаем…

Поспать так и не удалось. Шерстили по месту жительства киллеров, проводили обыски, искали контакт того, кто нас заказал. Очухавшийся в больнице стрелок толком ничего не знал, а вот тот, кого «задержал» Саныч, говорил больше. Он и выдал, что за нас обещали две тысячи долларов, правда, вместо аванса им дали только дозу дури. Но нарики и на это согласились.