Просунув ладонь между ног, встаю с постели. Леша спит.

Уже в ванной вижу на пальцах кровь. Крупные капли стекают по внутренней стороне бедра. Вою тихо, протяжно. Но тут же закусываю кулак. Нельзя разбудить мужа.

Внутри буря. Сморю на свое отражение. Я его ненавижу. Хочется расцарапать собственное лицо. Когда я потеряла ребенка впервые, я не воспринимала это так остро. Муж был рядом. Утешал меня. Поддерживал. Уверял, что все будет хорошо. Я верила, надеялась. Но все повторилось. Я не смогла удержать в себе маленькую фасолинку. И снова…

С каждым разом буря внутри росла. Я не смогу родить ребенка. Меня наказывают. Сверху, свыше. Я влюбилась без памяти в убийцу собственного мужа. Такие как я, не должны размножаться.

Врачей было столько, что все они слились в одно огромное белое пятно, утверждавшее что и я, и муж, абсолютно здоровы. Я балансировала на грани. Давила из себя улыбку, сохраняла спокойствие. В то время, когда мне хотелось кричать и крушить все вокруг. Я замыкалась, сознательно. Столько чувств атаковали меня, ежедневно. Чувство неизбежности давило катком.

Я просыпалась ночью, давилась слезами. Смотрела на мужа, умирая. Он оставит меня. У него своя боль, моей там не место. Я знаю. Я чувствую, когда он проваливается в прошлое. За то, что он делал, он себя ненавидит. А я его люблю. Это чувство распирает, приглушая боль. Я не смогу его отпустить. Мне проще умереть. Без его глаз, рук и шепота я не проживу ни дня.

Вытираю слезы.

Умываюсь холодной водой.

Проклятый тампон.

Дом тих. И пуст. Единственное тепло — это Алексей.

Он согласился вернуться в Россию. Мы купили большой дом. Живем на севере. Я надеялась, что мне станет здесь легче. Не стало. Есть ли вообще место для меня? Для нас?

Часто, перед глазами, мелькают картинки прошлого.

В них Леша был так близко. Господи, но почему я не обратила на него внимания? Все могло бы быть совсем иначе.

В эту ночь мое сердце разбивается, снова.

Леша дрожит, когда отвечает:

— Люблю, — сжимает меня с такой силой, что косточки хрустят. — Поговори со мной, — просит снова, надсадно.

— Месячные, — всхлипываю — Снова месячные, — крепкое тело мужа каменеет. — Я бракованная, Леш. Прости меня, — плотина будто рушится. Я кричу, изо всех сил кричу. Муж целует, обнимает. Он мой центр. Моя сила. Из-за него я не развалилась на части, когда выкидыш случился впервые. Но я больше не могу. Я так устала.

— Элина, — Леша гладит по спине, едва я выдыхаюсь. Вешу на нем как поломанная кукла. — Не молчи. В себе не держи, — я знаю, что Леша взвешивает каждое слово. — Ты хочешь ребенка, я понял. Но мне все равно, — отстраняюсь. Его глаза горят огнем. — Хреново звучит? — молчу. — Я на тебе помешен же. Мне глубоко насрать будут у нас дети или нет. Если это то, что ты действительно хочешь, давай еще раз сгоняем к врачу.

Только сейчас я поняла, что мое сердце сжимала невидимая рука страха. Она ослабила свою щупальца.

— А если я не смогу?

— Элина, — Леша выдохнул, запрокинул голову. — Ты совсем не понимаешь, что я к тебе чувствую, — надломано шепчет. Боли в его словах безмерно. Утыкаюсь в его шею, целую. Леша поднимается вместе со мной. Усаживает меня на столешницу. Целует.

— Месячные, — шепчу, загораясь. — Леш! — муж разводит ноги и касается меня через ткань.

— Наплевать, — сообщает, снимая домашние штаны вместе с трусиками. Тянет за нитку тампона, а следом отшвыривает его в сторону. — Я схожу с ума, Элина, — ласкает губами кожу.

— Я тоже, — подтверждаю. — Я боялась, что не нужна тебе такая. Я не смогу без тебя, — шепчу. — Не смогу! Не оставляй меня!

— Никогда, — обещает муж, толкаясь в меня. — У нас будут дети, маленькая моя. Я тебе клянусь!

***

Через три месяца мы стали родителями. Как Алексей и обещал.

Мы усыновили маленького светловолосого карапуза. Отказника. Я трогала его маленькие пальчики и не верила своему счастью. Назвали сына Михаилом.

— Смотри, — говорю мужу. Мишка жадно сосет бутылочку.

— Вижу, — Леша присаживается рядом. Смотрит на Мишку и…улыбается.

— Если верить моей матери, у меня тоже был зверский аппетит.

— Если верить моей матери, то я тоже была обжорой, — муж с нежностью касается Мишкиного лобика. Малыш вспотел от усердия. — Все хорошо, Леш? — спрашиваю.

— Хорошо, — смеется муж. — Знаешь, думал, начну тебя ревновать, но нет. Штиль в душе, Элина. Надеюсь, это не сон, — он стал серьезным.

— Не сон, — касаюсь его руки. — Мы поборем своих демонов.