— Ты вернулся?! — разулыбалась она и в глазах её запрыгали огоньки.

Настя хлопала своими длиннющими ресницами и смешно морщила носик-пуговку.

— Привет, — весело ответил я. — Вот, решил посмотреть, как ты тут поживаешь. С проверкой приехал.

— О! — кокетливо покачала она головой. — Товарищ проверяющий, значит? Ничего поживаю. Обходной подписала.

Она помахала передо мной бумажками.

— Серьёзно? — удивился я. — Ты увольняешься?

— Серьёзно, конечно. Взяла с вас пример и решила уволиться. Да и что мне тут без вас делать? Тоска да печаль.

Она легкомысленно рассмеялась, и я понял, что тоска, если и была, давно развеялась.

— Я рад, что ты такая радостная. И куда дальше? Почему увольняешься-то?

— Куда дальше? Поеду обратно в деревню.

— Во как… И чем заниматься будешь?

— Не знаю, — пожала она голыми плечами. — Наверное, детей рожать. Я ведь замуж выхожу…

— Ну, ты даёшь! — с оптимизмом воскликнул я, но в сердце вдруг легонько кольнула иголка.

— Ага. Знаешь… такое дело… тут из армии вернулся мой одноклассник…

— Что-то поздненько он вернулся, нет?

— Его поздно призвали. Просто… у нас с ним раньше… как сказать… любовь была, а потом… Ну, в общем там история одна случилась, неважно. Одним словом, разбежались мы. Разбежались, я в город подалась, а он, значит, в совхозе работал сначала, а потом в армию ушёл. Ему отсрочку давали, потому как некем на работе заменить было…

Она на мгновенье остановилась, чуть задумалась, а потом махнула рукой:

— Да неважно. В общем, вернулся из армии, говорит, мол, неправ был, прости дурака, одну тебя люблю. И предложение сделал. Ну, а я согласилась.

— Что же, наверное, правильно, — развёл я руками. — Что я несу, конечно, правильно…

— Я вам говорила всякое, но вы уж простите меня, дура я была, глупая, а сейчас поумнела. Ну, сами взгляните, где вы и где я. Вы москвич, образованный, работа у вас ответственная. А я, может, и ничего сейчас, смазливенькая и «это самое» умею… Да только когда вам «это самое надоест», что останется-то между нами?

— Ты просто Василиса премудрая, — усмехнулся я.

— Нет, глупая, — махнула она рукой. — Правда, дура. Надо было от вас подальше держаться, а я вон чего понапридумывала. В общем, не сердитесь. И спасибо за всё…

— Это тебе, Настя, спасибо за всё.

— Ну, что вы… — чуть покраснела она.

В это время её окликнули:

— Настя!

Она обернулась и помахала рукой. Я посмотрел, кому она машет. Из голубой кабины грузовика, припарковавшегося на обочине, на нас смотрел крупный детина с короткой стрижкой.

— Славик за мной приехал, — радостно сообщила Настя. — Здорово, что я вас заметила, а так бы уехала и, может, никогда бы мы больше не увиделись.

— Я тебе счастья желаю, — искренне ответил я. — Счастья и любви. И детей побольше.

— Спасибо, — закивала Настя. — Я вас поцеловать хотела, но только при Славике это уж слишком будет, так что…

— Ну, что же, — усмехнулся я, — Славика лучше не расстраивать... В следующий раз, когда захочешь меня поцеловать, не теряй времени.

Она снова рассмеялась, громко и звонко.

Бабушка меня встретила, как всегда, пирогами. Правда, сегодня она была мрачной и хмурой.

— Ба, ты как себя чувствуешь? — насторожился я. — Может, давление померять?

— Нормальное оно у меня, — махнула она на меня рукой, даже не отреагировав на моё «ба». — Много ты в давлении понимаешь.

— Ничего не случилось? Ты прямо на себя не похожа.

Она вздохнула:

— Поешь сначала, потом скажу.

— Нет уж, говори сейчас, — нахмурился я.

— Женя звонила, — нехотя выдала она.

Начинается утро в колхозе…

— Чего хотела? — спросил я безо всякой заинтересованности. — Чтобы я позвонил?

— Мог бы и позвонить, не переломился бы, — сердито ответила бабушка. — Невелик труд.

— Ладно, — миролюбиво согласился я. — Позвоню как-нибудь.

— Вот и позвони… Колобок ваш разбился… Друг твой…

— Что значит, разбился? — нахмурился я.

— То и значит, слово вполне понятное. Да и чего ещё ждать было… Выпил и поехал на отцовой машине. Ну, и сам понимаешь. Женя говорит, плохой он, просит, чтоб ты приехал. Извиниться хочет за что-то. Куда?! Да доешь сначала!

Признаюсь, Колобок после определённых событий вообще перестал меня интересовать, но по-человечески, конечно, было жаль. Молодой ведь совсем, жить бы ещё и жить…