Ананас в заточении так перепугался, что готов был на всё, лишь бы не сесть, лишь бы остаться на плаву и лишь бы никто не узнал о его проделках.

Разумеется, ожидать, что он исправился и не будет мутить или окажется преданным и добросовестным, было бы нелепо. Мы прекрасно понимали, что он в любой момент, если появится хотя бы минимальная возможность, предаст, продаст, сдаст и всё в таком роде. Понимали и то, что он будет пытаться выскользнуть из наших объятий. Но удавка на его шее была туго затянута и он знал, что в любой момент может быть уничтожен и раздавлен.

Словом, занимаясь по моему поручению жильём для Закировой, он приложил максимум своих способностей и вырвал освободившуюся недавно квартиру у депутата Моссовета, висящего у него на крючке. В общем, он демонстрировал преданность и покладистость, хотя, несомненно, мечтал о мести и реванше. Что же, я это знал и не собирался предоставлять ему возможностей.

Я пробыл у Ирины до вечера. Насверлил дыр, повесил гардины, полки и подвесной шкаф на кухне. А ещё над ванной приспособил перекладину для клеёнчатой занавески и даже расставил книги. Ирина раскладывала вещи, мыла, тёрла и пыталась навести подобие порядка.

Мы закончили ближе к вечеру, поужинали яичницей с колбасой и мясистыми ароматными помидорами, к сожалению, полностью исчезнувшими в будущем.

— Ну, Жаров, — подмигнула Ирина, когда я засобирался домой, — могу сказать, что довольна, что дала себя уговорить. Спасибо тебе.

— Обычно девушкам нравится, — усмехнулся я, — когда их удаётся уговорить.

— Что?! — возмущённо подняла она брови.

— Я говорю, что спасиба твоего мало. Нужны реальные действия, осязаемые проявления благодарности.

Она набрала воздух, чтобы выдать, что думает по этому поводу, но я засмеялся.

— Не лопни, я пошутил. Знаю, ты предупреждала. Просто хотел тебя потроллить немного.

— Нет, ты не пошутил, — сощурила она глаза. — У тебя на лице всё написано. Но я тебе всё сказала заранее. Теперь мы только друзья и коллеги. Мы соратники, Жаров. Так что к вопросу половых сношений больше не возвращайся, пожалуйста. Ясно тебе?

— Ясно, мисс прямолинейность.

— Вот и хорошо, что ясно!

— А если кто-то из нас уволится?

— Вот когда уволится, тогда и поговорим.

— Попрошу Мишу, чтоб он тебя уволил как можно скорее.

— Ах, ты… — задохнулась она от возмущения, и я, воспользовавшись замешательством, чмокнул её в щёку. — Ладно, расслабься, друг и коллега. Я правда пошутил.

Домой я вернулся уже довольно поздно.

— Явился, не запылился, — встретила меня бабушка в прихожей. — Думала, ты уже не придёшь сегодня.

— Я же говорил, — пожал я плечами, — что коллеге буду помогать в новой квартире.

— Говорил, говорил, — кивнула она. — Мало ли кто и что говорил? Гости у тебя, а тебя по коллегам носит, будто важнее дел нет. Ждём, ждём, уже отчаялись…

— Гости? Какие? Я не приглашал никого.

Судя по настроению бабушки, это была Женя. Я скривился, представляя, что сейчас снова придётся говорить о Колобке или об её чувствах или…

— Это я, Саша.

Из комнаты вышла жена Кофмана. Признаюсь, увидеть дома именно её я не ожидал.

— Здравствуйте, Ада Григорьевна. Какая неожиданность. Очень рад вас видеть и прошу прощения, что заставил ждать. Но я не знал, что вы придёте сегодня.

— Да, это моя вина, я ведь без звонка, без предупреждения. Побоялась, что если позвоню, ты откажешься встретиться, выдумаешь причину какую-нибудь… Вот и нагрянула…

— Что вы, разве бы я смог отказаться?

Мы прошли в гостиную. На столе стояли чашки, конфеты, печенье и варенье.

— Ты чай-то будешь? — спросила бабушка. — Пойду свежий заварю, а то мы весь выпили уже.

Она ушла на кухню, а мы с Адой уселись за стол.

— Отличная у тебя бабушка, — улыбнулась она. — Мы подружились, мне кажется.

— Мне очень приятно, — кивнул я и внимательно посмотрел ей в глаза. — Ничего не случилось? Может быть у Эллы опять неприятности какие-то или у Якова Михайловича?

— Нет-нет… — неуверенно ответила она.

— Если что, вы, пожалуйста, не сомневайтесь, сразу говорите мне, я всё что смогу, обязательно сделаю.

— Спасибо, — кивнула Ада Григорьевна. — Неприятностей нет, но и приятностей особенных я не вижу, к сожалению.

Я нахмурился.

— Знаешь, — продолжила она, — после того случая… ну, с Эллой, когда ты её спас…