Я нахожу его довольно крепким для правды и отвечаю:

– Да. Перелом был сложным. Я сделала все, что смогла.

– Хорошо. Переживу.

– Не сомневаюсь в вас, ваше величество.

Реиган делает шаг ко мне, но я отступаю.

– Я тебя не обижу, Анна, – глядя мне в глаза, говорит он. – Денвер доложил о том, что ты сделала в Дрейбе. Это очень милосердно и достойно принцессы Эсмара, – и добавляет: – достойно моей жены.

– Что ж, я рада, что вы оценили.

Мой ответ настолько сух и язвителен, что Реиган отворачивается, смотрит куда-то за горизонт и стискивает зубы. Я, скорее чувствую, как он напряжен, чем вижу это.

– Может быть, ты хотя бы попробуешь отнестись ко мне иначе, Анна? – спрашивает он.

– На рудниках в Дрейбе работали дети, ваше величество. Это тот самый Эсмар, за который вы ратуете? За который готовы положить жизнь? – и мой голос вдруг дрожит от ярости, а Реиган резко поворачивается ко мне и его зрачки расширяются от изумления. – За кого вы боретесь? За людей, у которых нет ни медицины, ни образования? Нет даже средств к существованию! Или за собственные амбиции? За свою гордыню? За желание показать всем, какой вы бесстрашный генерал и воин? Оглянитесь, в конце концов. Чего вы хотите? Вы добиваетесь всего силой, платите за успех ценой жизни своих подданых! Вы тот, кто положил на алтарь своих амбиций даже собственную страну. Как я должна отнестись к вам, когда вы держите меня рядом с собой против моей воли, разменивая мою жизнью в обмен на ваше благополучие!

Я не шевелюсь, но дрожу под взглядом Реигана, словно осиновый лист.

Мы стоим друг напротив друга. Мои слова все еще звенят в воздухе, словно грохот грома.

После сказанного я готовлюсь к вспышке гнева и даже приму ее, как должное. Но то, что происходит дальше напоминает чертову галлюцинацию.

Слышу, как к по дорожке к ступеням направляется запыхавшийся человек. Наконец, вижу, как в сопровождении гвардейцев к нам идет капитан Эрт, который только прибыл из Дрейба и сразу запросил аудиенцию императора. И, кажется, его не желают пускать, но он не останавливается даже тогда, когда ему преграждают дорогу.

Но, что хуже – из дверей, ведущих в замок, вдруг вылетает Элизабет. Она судорожно отбрасывает какую-то тряпку, и я узнаю бутылочку в ее руках – кислота!

Раздается крик Эрта: «Анна, осторожно!»

Капитан слишком далеко, но, вероятно, склянку тоже узнал.

Элизабет безжалостно плескает содержимое мне в лицо, и единственная мысль, которая вспыхивает в моем сознании: «Ничего страшного, Виннер! Все будет хорошо!»

Не будет. Кислота оставит ужасные ожоги и, скорее всего, лишит меня зрения.

Я не успеваю даже всхлипнуть, лишь зажмуриваюсь. Но ничего не происходит – Реиган хладнокровно делает шаг, притягивает меня к себе, подставляя «под удар» спину. Кислота стекает по его плащу, но брызги попадают на шею, руку и щеку моего мужа.

– Что это за дрянь? – шипит он.

Я, наконец, включаюсь. Пытаюсь снять с него плащ, и Реиган, не суетясь, отстегивает его и сбрасывает на пол.

– Воды! – кричу я. – Срочно.

Эрт и солдаты бросаются кто куда, желая быстрее исполнить мое поручение, а я перехватываю руки Реигана, когда он хочет смахнуть кислоту с лица.

– Сейчас! Потерпи, – вынимаю из кармана платок и бережно прикасаюсь к каплям на его лице, чтобы собрать их. – Сейчас, милый, – говорю на автомате: – Сейчас… боже… потерпи, родной…

Тяну императора в замок, даже не глядя, как один из гвардейцев тащит Элизабет во двор и бросает ее на землю. Сейчас не до нее…

Опасаясь, что кислота попала за шиворот, судорожно раздеваю Реигана, стягиваю его дублет и рубашку и усаживаю в кресло. Когда солдаты прибегают с водой, я промываю ожоги и требую еще воды – все, что есть!

В комнату влетает Денвер – бледный, словно покойник. Даже руки дрожат.

– Рэй! – впервые я слышу, что он так обращается к императору.

– Все в порядке, – говорит тот, слегка морщась. – Девчонку допроси. И угомони ребят. Не трогать ее пока.

– Да, ваше величество, – Гийом склоняет голову, но обеспокоенно смотрит на меня и приподнимает брови.

– Небольшие ожоги, – говорю я. – Только несколько капель. Обещаю, он будет, как новенький.

Гийом кивает и выбегает из комнаты, а я опускаюсь на колени перед сидящим в кресле Реиганом, осматриваю его руку, которая получила больше всего повреждений. На тыльной стороне ладони набухают неприятные темные ожоги, и я вскидываю взгляд, понимая, что это очень больно.

– Останется шрам.

– Еще один? – усмехается Реиган.

– Да, довольно неприятный.

Император наклоняется ко мне.

– Слишком много шрамов ты мне оставила, Анна, – а затем приподнимает мой подбородок и целует в губы.

Безо всяких там: «Прости» или «Ты мне нравишься» или хотя бы: «Можно?»

И поцелуй этот лишен пошлости и нетерпения. Он нежный, мягкий и ласковый. Теплый, как топленное молоко. Сладкий, как патока. Этот поцелуй – всего лишь осторожная ласка. Мужские губы пробуют мои, захватывая и отпуская. Несколько мучительно приятных движений, и по моему телу прокатывается волна жара.