Сердце у нее стучит, как набат – этот седой чурбан ее увидел!

Элизабет всхлипнула, несясь по коридору. Ничего не получится. Сейчас Антуанетта уедет, и Элизабет останется одна и будет гнить в Рьене, пока не умрет! Бездетной, старой, никому не нужной! Даже Эрт отказал – вежливо дал понять, что влюблен в другую. Конечно, в эту развратную гадину!

Как же обидно!

Антуанетта обыграла ее. Как всегда.

Припав к подоконнику, Элизабет склоняется и тихо, беззвучно плачет. Ее отец отрекся от нее, дал ей пощечину и сказал, что не желает ее знать, что своим поведением она унизила весь род Голленов. А ведь Элизабет всегда была примерной дочерью. Она считала, что в будущем, как только станет любовницей императора, обеспечит семью благами и его милостью.

Сквозь слезы она вдруг видит в окно, как на террасе появляется Реиган. Едва наступая на ногу, облокачиваясь на трость, он останавливается у широких перил и смотрит, как закладывают экипаж. На секунду Элизабет перестает плакать, любуясь им – своей мечтой. Таким красивым, сильным и высоким, что все внутри у нее сжимается, а душа наполняется трепетом. Сколько же раз она представляла, как они занимаются любовью. Однажды она видела, как он целует Элен, и после голова у Элизабет кружилась, а во рту ощущалась сухость. Она берегла себя для него, отвергая ухаживания разных мужчин, даже герцога Бреаза. Она всегда знала, что предназначена только ему – императору Эсмара.

Элизабет прикрывает веки, трогает губы, представляя, как Реиган коснется ее рта, как властно прижмет к себе.

А в следующую секунду из ее глаз снова брызгают слезы, а в груди печет так, будто она проглотила кусок раскаленного свинца. Она видит, как к Реигану подходит Анна. Принцесса выглядит взволнованной и хмурой, глядит на ногу императора и качает головой, выговаривает что-то назидательно, а Реиган…

… смотрит на нее так…

…нежно.

У Элизабет все внутри обрывается, а взор застилает кровавая пелена.

Она срывается с места, и единственная мысль, которая пульсирует в ее голове: пора попрощаться с принцессой Саореля.

Антуанетта-Аннабель

Уже довольно темно, и глаза у меня слипаются от усталости. Я оперировала целые сутки и ощущаю, что перед моим мысленным взором застыли чудовищные кровавые картины. Сейчас мне не до сантиментов. Но я злюсь сама на себя за то, что не успокоила Элизабет, и эта глупая девчонка умчалась куда-то, словно вихрь, распугивая встревоженных солдат своими жуткими завываниями.

Но мне некогда ее искать. Времени не осталось, а дел перед отъездом еще уйма. Я осмотрела Эмина и его отца, убедившись, что избили их, слава Богу, несильно, и оба поправятся уже через пару дней. Но это не останется безнаказанным – моих людей трогать нельзя, даже личной охране императора.

Госпожа Ройс собирает корзину с едой, роняет слезы и прячет лицо, стыдясь своих эмоций. Я тепло ее обнимаю и заверяю, что уезжаю не навсегда. Она кладет в корзину несколько ритуальных пластин на лентах, чтобы я всегда могла помолиться богам. Я жму руку господину Ройсу и велю ему следить за домом, оставляя его за старшего, а он порывается принести мне записи с моими наблюдениями и исследованиями из кладовой.

Мне хочется попрощаться еще с Асиньей и капитаном Эртом. Асинья большая молодец, и из нее выйдет хороший врач. А вот насчет Эрта… Мне слишком стыдно, что я даже не знаю его имени. Ни разу не спросила. И не интересовалась прежде, а сейчас мне вдруг важно знать. И в груди теплеет при мысли об этом человеке.

Я медленно бреду по замку, глядя на стены из грубой каменной кладки, на расплывшиеся сальные «свечи-вонючки», стоящие в специальных нишах. Мне жалко уезжать. Неизвестно, сколько времени я проведу в столице. Скорее всего, придется назначить в Рьене управляющего, потому что Реиган не даст мне ездить сюда так часто, как хотелось бы. В столице я займусь университетом и лекарской школой… или стану вечной пленницей.

Сама не понимаю, как выхожу на террасу, под колючий вечерний ветер. Осень вступила в права, и ночами уже холодно. Потираю плечи, наблюдая, как грузят вещи в экипаж. Позволяю себе заплакать – тихонечко. Не из-за жалости к себе, а скорее, из-за избытка эмоций, просто потому что хочу.

– Не нужно, Анна.

Этот голос раздается из ниоткуда. Он наполнен искренним сожалением. Я впервые слышу его таким.

Оборачиваюсь, не стирая слез. Я их не стыжусь. Я ведь живой человек, и плакать – это естественно.

– Вы… – но все-равно злюсь.

Не хочу, чтобы Реиган вклинивался в этот святой для каждой женщины процесс оплакивания неизвестно чего.

– Зачем вы… ваша нога! – скриплю зубами, потому что император умудрился вдеть ее в сапог и наверняка снял гипс.

Остолоп проклятый.

Непрошибаемый упрямец.

Хромая, он подходит к перилам, опираясь на трость.

– Вы взрослый человек, – говорю я, – ваше дело, как поступать со своим здоровьем, но…

– Я буду хром до конца жизни? – перебивает он.