Юрка борется за жизнь. И я еще борюсь с призраками прошлого. Милка меня догнала, не отпускает. А отпускали ли когда-то?

Телефон продолжает молчаливо высвечивать надпись «жена». Звук я отключил.

Не могу.

Мчу к зданию клиники. Милана подъезжает через минуты две после меня. Закрывает машину, уверенным шагом идет ко входу. Даже не оглядывается есть я или меня нет.

А я как шелудивый пес бегу следом за ней.

В клинике ее уже ждет этот светловолосый Кирилл. Она ему на ходу указание раздает. Голос властный, спокойный, уверенный. Реально царица… даже в такой момент дух от нее захватывает. Ничего с собой сделать не могу.

– Подойди к регистратуре, документы надо подписать, - оборачивается ко мне.

– Милана, - хватаю ее за руку. Специально это делаю. В этот миг показалось, если не дотронусь до ее кожи, просто с ума сойду не переживу. Как утопленник держусь за соломинку, большим пальцем провожу по коже, дурею от ее гладкости. По телу волны нереального кайфа бегут. Даже глаза на миг закрываю. – Пожалуйста, помоги…

Столько в это последнее слово эмоций вкладываю, не только за сына и за себя прошу.

Высвобождает руку.

– Этим и занимаюсь. Не задерживай меня, - и снова удар равнодушия.

– Спасибо, - шепчу.

– Это моя работа, - разворачивается и быстро удаляется.

Следующие часы напоминают хождение по мукам. И время останавливается. Юрку увозят на операцию, я остаюсь сторожить. Секундная стрелка ползет так медленно.

Почему, когда счастлив, время летит незаметно, а когда ждешь, оно останавливается?

Вспоминаю, как взял своего сына впервые на руки. Как обещал, что буду лучшим в мире отцом. Как давил в себе отголоски горечи прошлого.

Да, Милка, впервые держа сына на руках, я думал о тебе, видел твои глаза, и представлял, как все могло быть… Если бы ты тогда не врала, в порыве удержать меня, а реально носила под сердцем нашего сына?

Только сейчас, сгорая в огне ожидания, понимаю, что все пятнадцать лет, она призраком присутствовала в моей жизни. Всегда стояла за плечами невидимой, но такой ощутимой тенью. А я так привык к этому, что уже даже не отдавал себе отчета.

Но сейчас она реальная. Она борется за жизнь моего сына. Юра единственный смысл в моей жизни, мой компас, не позволяющий заблудиться в темном царстве терзаний и пороков.

Только спустя десять бесконечных часов. Когда, я кажется, уже несколько раз терял надежду и снова ее обретал, когда нервные клетки сгорали, испепеляя меня, доводя до грани, когда от переживаний взрывался мозг, я вижу ее…

Царица-лебедь плывет ко мне по коридору. Клянусь, в этот момент вокруг нее я вижу ореол света. И я ползу на этот свет, как жалкий оборванец, жаждущий получить кроху тепла.

В ее руках жизнь… все…

Ее лицо уставшее, немного осунувшееся, ничего не понять.

– Что с Юрой? – не узнаю собственный скрипучий голос.

– Первые сутки самые тяжелые. Будем наблюдать. Были осложнения во время операции, надеюсь он справится, - слышу, как выдыхает. Будто то этого и не дышала.

– Когда я могу его увидеть! – меня трясет, колошматит, аж зубы стучат друг о друга.

– Я скажу когда. Но не только увидеть, Амир, - тыльной стороной руки, дотрагивается до своего лба, - С мальчиком должна быть мать постоянно. Мы, конечно, обеспечим уход, но важно, чтобы родной человек поддерживал. Он проснется ему будет больно и страшно, - закусывает губу. Ей жалко… не меня, моего сына. Ловлю эту эмоцию… впитываю.

– Я буду с Юркой, - отвечаю поспешно.

– Ты? – на долю секунды на лице проскальзывает удивление.

– Да, - киваю.

– Хорошо, - не уточняет, почему я решил так. А ведь хотела спросить. Нутром чую. – Я напишу список рекомендаций, объясню, что надо делать. Амир, - облизывает пересохшие губы, - Надо быть предельно осторожным. Никакой самодеятельности, если что-то не знаешь, позови персонал.

Хочется тут же возразить, сказать, неужели она реально думает, что я могу навредить своему сыну.

Вместо этого коротко бросаю:

– Понял, - прикусываю язык.

– Советую сейчас поехать домой. Собрать необходимые вещи, чтобы ты был на месте, когда понадобишься сыну.

– Хорошо, - киваю.

А ноги ватными становятся. Едва удерживаюсь, чтобы не грохнуться от тяжести груза. Только сейчас наваливается каменная глыба осознания всего происходящего – она спасла моего сына. Дважды.

Там у торгового центра запустила его сердце и сейчас. Она согласилась на операцию, зная, что Юрка мой. Сын человека, который пятнадцать лет назад натворил такого…