– Ты вернулся… – Лилит целует его жадно и страстно, словно утоляя многовековую жажду. Её губы холодные, но обжигающие. Её поцелуй – одновременно рай и ад, сладкая пытка, от которой невозможно отказаться.

(Она прижимает его к себе, её тело твёрдое, как камень, и в то же время гибкое, как змея. Она шепчет ему слова любви, страсти, преданности. Но эти слова обращены не к нему. Они обращены к Лиаму. К тому, кем он никогда не был.)

– Я люблю тебя, Лиам… Люблю твоё безумие, твою жестокость, твою тьму… Ты – мой господин, мой король, моя вселенная…

(Она ласкает его, шепчет ему на ухо всякие гадости, от которых у обычного человека кровь застыла бы в жилах. Она рисует картины насилия, смерти, порабощения, представляя это как высшую форму любви.)

(Он пытается сопротивляться, пытается вырваться из её объятий. Но её сила безгранична. Её власть абсолютна. Она — воплощение его самых тёмных желаний, его самых потаённых страхов. Она — его личный демон.)

– Ты принадлежишь мне, Лиам… Только мне… – шепчет Лилит. – Я буду любить тебя… так, как ты хочешь…

(И тогда он сдаётся. Перестаёт сопротивляться. Поддаётся воле галлюцинации. Закрывает глаза и позволяет Лилит делать с ним всё, что ей заблагорассудится.

Удовольствие переплетается с болью, восторг — с ужасом. Он теряет себя, растворяется в этом безумном танце любви и смерти.)

(Галлюцинация длится вечно, и нет способа от неё избавиться) (Что он чувствует? Радость? Ужас? Или что-то совсем другое, что невозможно описать?)

(Сознание рассыпалось на осколки, словно ёлочная игрушка, разбитая в ярости. Реальность исчезла, уступив место кошмарному калейдоскопу образов и звуков. В этом мире больше нет ни логики, ни смысла, ни границ. Только хаос. Только безумие. Только Лилит.)

(Он сидит, скрючившись, перед ноутбуком, словно паук в центре своей паутины. Глаза безумны, взгляд отсутствующий. Губы шепчут что-то невнятное, словно молитву, обращенную к тёмным богам. Пальцы, словно одержимые, бешено стучат по клавишам, выплескивая на экран поток бреда и кошмаров.)

(Он больше не пишет. Он выплёвывает. Извергает из себя гной и мерзость, накопившиеся в его истерзанной душе. Слова утратили свой смысл, превратившись в бессвязный набор звуков, в дикую какофонию, оглушающую и сводящую с ума.)

(Лилит… Она всегда рядом. Смотрит на него своими чёрными, как омут, глазами. Шепчет ему на ухо непристойности, подталкивает к жестокости и насилию. Она — его муза, его вдохновение, его проклятие.)

(Он слушает её шёпот и пишет. Пишет и смеётся. Смеётся безудержно, истерично, злобно. Его смех заполняет всю камеру, отскакивает от стен, словно эхо из преисподней. АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА!

(А потом… тишина. Пугающая, давящая тишина, в которой слышно лишь его прерывистое дыхание и тихий шепот Лилит.)

– Пиши… Пиши дальше… покажи им… покажи им всем… кто ты на самом деле…

(И он пишет. Пишет о крови, о боли, о смерти. Он описывает сцены насилия с такой жестокостью и отвращением, что даже у самого бесчувственного читателя кровь стынет в жилах. Он смакует каждую деталь, упивается страданиями своих жертв, словно вампир, пьющий кровь своей добычи.)

(Эйлин… Она страдает… страдает… страдает… Её крики… её мольбы… её слёзы… всё это лишь музыка для его ушей… Он наслаждается её муками… Он чувствует себя всемогущим… Он – хозяин её судьбы… Он – её бог… И он безжалостен…)

(Кассиан… Он унижен… сломлен… растоптан… Его гордость… его власть… его интеллект… всё это превратилось в прах… Он больше не Кассиан… Он всего лишь жалкий раб… Он ничтожество…)

(Ариана… Она сломлена… Она покорена… Она любит… любит… любит… Его… Лиама… Его тёмную душу… Его жестокое сердце… Она – его игрушка… Его рабыня… Его собственность…)

(Бомж… Он мёртв… мёртв… мёртв… Его тайна… его знания… его сила… всё это похоронено вместе с ним… Он больше не представляет угрозы… Он – лишь кусок гниющего мяса…)

(В тексте повторяются одни и те же слова, как заезженная пластинка, заедая на одном и том же месте: боль… страх… смерть… ненависть… кровь… безумие… безумие… безумие…)

(Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Это – его мир… Его кошмар… Его исповедь… Его проклятие…)

(Он больше не может остановиться. Он пишет и пишет, пока пальцы не перестают его слушаться, пока глаза не начинают слезиться от напряжения, пока разум не погружается в полную темноту.)

(Он откидывается на спинку стула, тяжело дыша. В голове — пустота. В глазах — безумие. На губах — улыбка. Улыбка маньяка, увидевшего свою жертву.)