Бракен помрачнел:

— Почему вы убегаете?

— Мой отец хочет выдать меня замуж, — ответила Кэт…

У Бракена на лице появилось такое изумление, какое, должно быть, было и у Локлана, когда тот впервые услышал от Катарины это объяснение:

— А что, это так плохо?

В ответ принцесса произнесла с холодным высокомерием:

— Для меня — да. И тебе это хорошо известно. А теперь, если не возражаешь, мы должны продолжить свой путь. С вами или без вас.

Мак-Аллистера позабавила мысль о том, что этот повелительный тон Катарина приберегает не только для него. Ради разнообразия было приятно услышать, как она обращается в таком же духе к кому-то еще.

Бракен немного помедлил, а затем обернулся к Джулии:

— Приведи лошадей.

Та издала радостный клич и помчалась исполнять приказ.

Брайс с извинением вернул меч Локлану и снова встал рядом с братом.

Очень скоро девушка вернулась, ведя в поводу коней. Троица из Равенгласа вскочила в седла, и весь небольшой отряд пустился в дорогу. Брайс и Джулия, поделив между собой мясо, жевали его прямо на ходу. Бракен от еды отказался, ответив, что предпочитает видеть сытыми их. Он скакал рядом с Локланом, а жующая парочка следовала позади.

— Сколько ратников вас преследуют?

— Около двадцати.

— Хороший отряд.

Локлан ничего не ответил на едкое замечание англичанина.

Джулия, пустив свою лошадь галопом, поравнялась со старшим братом и протянула ему кусок мяса:

— Пожалуйста, поешь чего-нибудь. Если будешь и дальше обходиться без еды, то заболеешь.

— Она права, — согласился Локлан. — Утром мы остановимся, чтобы пополнить наши запасы.

Горец заметил по глазам Бракена, что тот изо всех сил старается не показать, насколько голоден на самом деле, и его восхитили такая преданность своим родным и готовность ради них идти на жертвы.

Джулия умоляюще добавила:

— Прошу тебя, Бракен! Мне страшно подумать, что я могу потерять и тебя тоже!

Этот непритязательный призыв, должно быть, ослабил решимость воина. Он оторвал небольшую часть от предлагаемого куска и ответил сестре:

— Теперь доедай остальное и прекрати меня донимать.

Девушка послала ему ослепительную улыбку: «Хорошо, лорд Грубиян», — и, придержав лошадь, снова поехала рядом с Брайсом.

Бракен моментально проглотил мясо и опять обратил свое внимание на шотландца:

— Я до сих пор не знаю, кто ты такой.

— Локлан Мак-Аллистер.

— Он лэрд и вождь своего клана, — добавила Катарина.

Бракен отвел взгляд и произнес бесцветным и даже философским тоном:

— Понятно.

Катарина, нахмурившись, посмотрела на Локлана, а затем снова на англичанина:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего.

— Локлан, о чем это он?

Если бы только знать! Но Мак-Аллистеру и самому стало любопытно докопаться до сути:

— Судя по твоему тону, могу сказать, ты что-то недоговариваешь. Не бойся меня обидеть. Четыре брата научили меня терпению.

Бракен кинул беглый взгляд на Брайса, словно давая понять, что прекрасно понимает, каково это — иметь брата, а затем снова заговорил:

— Я пару раз встречал твоего отца, когда был юным оруженосцем при дворе Генриха.

Эти несколько слов прояснили всё.

— А! — только и смог вымолвить Локлан.

— Вот именно, — кивнул его собеседник.

Кэт переводила взгляд с одного мужчины на другого: ей казалось, что они изъясняются друг с другом каким-то шифром, и хотелось, чтобы ее тоже посвятили в эту великую тайну:

— Что это значит? — спросила она.

— Ничего, — в один голос ответили оба.

Катарина раздраженно закатила глаза.

— Мужчины, — обернувшись, сказала она Джулии. — Они вечное проклятие для нас, женщин.

Та в ответ лишь хихикнула, облизывая пальцы.

Разочарованно вздохнув, Кэт снова удостоила вниманием остальных спутников:

— Почему тот факт, что Бракен встречался с твоим отцом, вызвал у вас такое молчаливое взаимопонимание? — спросила она Локлана.

Тот пристально посмотрел на девушку:

— Похоже, ты не оставишь меня в покое.

— Нет, пока не получу ответ.

— Что ж, ладно. При английском дворе у моего отца сложилась определенная репутация.

— Какая?

— Жестокого и бездушного человека.

— О! — прошептала Катарина, чувствуя себя виноватой. — Прости, мне не следовало настаивать.

— Ничего, это вовсе не тайна. — Кивком головы Локлан указал на Бракена. — Многим хорошо известно, каким был мой отец.

И все же ей не следовало совать нос в чужие дела, тем более в такие глубоко личные вопросы. Без сомнения, эти переживания оставили шрамы в душе Мак-Аллистера. Если его отец был так жесток к чужим людям, скорее всего, точно так же он вел себя со своей семьей. С болью в душе Кэт гадала, какие секреты хранит Локлан глубоко запертыми в себе.