Он выхватил из корзинки первый попавшийся журнал – пухлый серый том “Ежеквартальных докладов Ирландского геологического общества” и торопливо прихлопнул перфокарту. После двух резких ударов та распалась в волокнистое месиво, прилипшее к обгорелой полировке стола.

Мэллори вскрыл какое-то из попрошайных писем, вытряхнул из конверта содержимое, а на его место смахнул пепел. Стол, похоже, не слишком пострадал...

– Доктор Мэллори?

Мэллори виновато поднял глаза и увидел совершенно незнакомого человека. Высокий, чисто выбритый лондонец, очень неприметно одетый, с худым серьезным лицом, в левой руке – пачка газет и блокнот.

– Очень неудачный препарат, – сымпровизировал Мэллори. – Законсервирован в камфоре! Кошмарная методика! – Он закрыл конверт и непринужденно сунул его в карман.

Незнакомец молча протянул ему визитную карточку.

На карточке Эбенезера Фрейзера значились его имя, фамилия и телеграфный номер; внизу стоял миниатюрный оттиск государственной печати. И ничего больше. На обороте – гравированный портрет, та же самая костлявая физиономия, закаменевшая в суровую, не допускающую никаких шуточек маску. Это что же, он всегда такой или только на работе?

Мэллори поднялся, чтобы предложить Фрейзеру руку, но тут же сообразил, что пальцы у него измазаны едкой гадостью. Поэтому он только поклонился и тут же снова сел, украдкой вытирая руку о штанину. Кожа большого и указательного пальцев казалась сухой, как от формальдегида.

– Надеюсь, вы вполне здоровы, сэр? – осведомился Фрейзер, усаживаясь за стол. – Оправились от вчерашнего нападения?

Мэллори покосился в угол. Те пятеро так и сидели кучкой, очень, похоже, заинтересованные как странным поведением коллеги, так и неожиданным появлением Фрейзера.

– Ерунда, – отмахнулся Мэллори. – В Лондоне такое может случиться с каждым.

Фрейзер скептически приподнял бровь.

– Я очень сожалею, мистер Фрейзер, что эта досадная неприятность прибавила вам хлопот.

– Не стоит беспокойства, сэр. – Фрейзер открыл кожаный блокнот и извлек из кармана по-квакерски скромного сюртука самописку. – Вы бы не отказались ответить мне на несколько вопросов?

– Правду говоря, сейчас я несколько занят... Бесстрастный взгляд Фрейзера заставил его умолкнуть.

– Я здесь уже три часа, сэр. Ожидал удобного момента для беседы.

Бессвязные извинения Мэллори Фрейзер пропустил мимо ушей.

– Часов в шесть утра прямо у входа во дворец я стал свидетелем любопытной сцены. Мальчишка-газетчик кричал, что левиафанный Мэллори арестован за убийство.

– Я? Эдвард Мэллори? Фрейзер кивнул.

– Ничего не понимаю. Зачем газетчику выкрикивать такую идиотскую ложь?

– Газеты шли отлично, – сухо заметил Фрейзер. – Я вот тоже купил.

– И что, скажите на милость, имеет сказать обо мне эта газета?

– Ни слова о каком бы то ни было Мэллори. Вот, взгляните сами. – Фрейзер уронил на стол лондонскую “Дейли-экспресс”.

Мэллори взял газету, положил ее в корзинку.

– Какая-то дикая шутка, – неуверенно предположил он. – От уличных мальчишек можно ждать чего угодно...

– Когда я снова вышел на улицу, маленький негодник уже сделал ноги, – продолжал Фрейзер. – Но многие из ваших коллег слышали его вопли. Здесь все утро только об этом и говорят.

– Ясненько, – протянул Мэллори. – Это объясняет некоторые... Да уж! – Он кашлянул, прочищая горло. Фрейзер бесстрастно за ним наблюдал.

– А теперь взгляните на это, сэр. – Полицейский вынул из своего блокнота лист бумаги, развернул его и пододвинул к Мэллори.

Машинный оттиск дагерротипа. Труп, лежащий на прозекторском столе, половые органы скромно прикрыты тряпочкой, живот вспорот до самой грудины, судя по всему, одним кошмарной силы ножевым ударом. Мраморно-бледная кожа груди, ног и вздувшегося живота жутковато контрастирует с глубоким загаром рук и лица.

Это был Фрэнсис Радвик.

Под снимком стояла подпись: “НАУЧНОЕ ВСКРЫТИЕ БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. "БАТРАХИАЛЬНЫЙ" ИНДИВИД ЗАРЕЗАН И ВСКРЫТ В ПРОЦЕССЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЙ АУТОПСИИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ”.

– Силы небесные! – вырвалось у Мэллори.

– Из официального полицейского досье, – пояснил Фрейзер. – Судя по всему, снимок попал в руки какого-то шутника.

Страшно. Страшно и странно.

– И что бы это значило?

Фрейзер открутил колпачок самописки.

– Сэр, что такое “батрахиальный”?

– Относящийся к земноводным, в первую очередь – к лягушкам и жабам, – неохотно ответил Мэллори. – От греческого “батрахос”, лягушка. – Он с трудом подыскивал слова. – Однажды – несколько лет назад, во время дискуссии – я сказал, что его теории... что геологические теории Радвика...