Как бы тот не молотил ногами по полу, не пытался руками ослабить верёвку, ничего он сделать не смог. Кондрат откинулся назад всем своим весом, словно оседлал лошадь и пытался её усмирить, продолжая душить противника. Голова бандита откинулась назад, его лицо покраснело и на лбу вздулись вены. Ему хватило буквально секунд двадцати, чтобы потерять сознание.

До конца душить идиота Кондрат не стал, слишком долго. Вместо этого поднялся и пяткой наступил ему прямо на шею. Раздался хруст, который ознаменовал, что он больше уже не поднимется с пола.

— Надо приколачивать стул к полу, кретин… — прохрипел Кондрат трупу и огляделся.

Его взгляд остановился на столике, где лежали разные инструменты. И явно приготовили для него, и, если Кондрат не ошибался, на некоторых ещё оставалась засохшая кровь прошлых посетителей этой комнаты. Клещи, молоток, ножи, гвозди, пила…

На пиле он и остановился.

Взяв инструмент со стола, Кондрат сел на пол, зажал её между ноги и начал быстро перепиливать верёвки. Едва руки освободились, он уже ножом расковырял узлы на кистях, сначала на одной, потом на второй. Едва руки освободились, он почувствовал, как до самых кончиков пальцев прошёлся холодок, будто по сосудам пустили холодную воду. Они приятно покалывали и теряли свою синюшней цвет.

Сжимая кулаки, чтобы разогнать кровь, Кондрат направился к двери и прислушался.

Тихо, никто даже не стоял на страже у двери. Такой самоуверенности он был только рад, как и жадности бандитов, которые рассчитывали с него ещё что-то получить. Они получат, но вряд ли то, на что в действительности рассчитывали.

Немного размяв кисти, Кондрат обыскал труп. Ничего такого, что могло бы пригодиться. Поэтому он взял со стола и молоток, после чего осторожно выглянул в коридор. Взгляд влево, взгляд вправо, и он вышел, двигаясь вдоль стены, готовый в любую секунду метнуть молоток в любого, кто покажется на горизонте.

И следующего противника он встретил за углом. Тот удивлённо взглянул на пленника и через мгновение получил молотком прямо в лицо. Кондрат преодолел расстояние между ними несколькими прыжками, блеснуло лезвие в свете масленых ламп и на горле у бандита появилась красная линия, которая продолжала разрастаться вторым кровавым ртом.

Мужик схватился за горло, падая на колени. Сквозь его пальцы струилась кровь.

Кондрат не стал дожидаться его смерти. Поднял молоток, обошёл тело и направился к лестнице. Осторожно ступая по ступенькам, на мгновение он прижался к стене. В единственном глазу начало темнеть, и мир начал утекать из его сознания, будто он засыпал. Кондрат до крови прикусил язык, и это немного помогло остаться в реальности.

Сотрясение. Или ушиб. Но если он ходит и дышит, значит ничего критического.

Немного придя в себя, Кондрат продолжил подниматься, пока не упёрся в дверь. Не заперта.

Он осторожно приоткрыл её и выглянул наружу. Судя по всему, то, где он очнулся, было подвалом какого-то не самого молодого здания. И сейчас он вышел в какой-то коридор. И никого. Больше всего Кондрата волновало отсутствие противников. В подвале был один, одного он убил по пути наверх, а значит, как минимум, один ещё где-то шлялся.

Сейчас можно было рвануть искать выход и бежать, чтобы вернуться сюда с подкреплением, однако Кондрат был не из тех, кто будет спасаться бегством. Во-первых, это глупо, так как он не знает, где находится, и убегать сломя голову, оставив за спиной подонков, означало неминуемое преследование. Во-вторых, теперь в нём играла жажда крови, и он намеревался дотянуться до всех, кто здесь был. В конце концов, сейчас преимущество было на его стороне, а значит надо им пользоваться, а не убегать.

И Кондрат вышел в коридор. Он как раз услышал голоса из соседней комнаты. Пальцы крепко сжали рукоять молотка и ножа, и он направился к двери. Эффект неожиданности никто ещё никогда не отменял…

Кондрат не чувствовал ничего, когда убивал их. Не чувствовал, ни когда проламывал череп молотком одному, ни когда клинок пробивал грудь другому, и металл скрежетал о рёбра ублюдка. Он не почувствовал и капли отвращения.

Когда это не первый и не второй труп на твоей совести, любые подобные чувства пропадают. Наверное, самое худшее, по мнению Кондрата, было привыкнуть к этому. Привыкнуть убивать, потеряв всякое отвращение даже к не самым приятным моментам. Он считал, что едва ты начнёшь принимать это как данное, то сразу теряешь часть чего-то человеческого, частичку чего-то очень важного, что заставляет людей быть тем, кем они являются.

Кондрат давно смирился с тем, что он был не самым лучшим представителем человечества. И тем не менее, он был тем, кто был нужен людям. Человеком, который стоял между ними и теми, кто окончательно потерял человеческий облик, как трупорез. Для чудовищ нужны те, кто не боится их.

В небольшой комнатке остались лишь он и последний из бандитов. Никто из них даже голоса не подал. В таких ситуациях надо визжать, как баба, чтобы предупредить остальных, но никто из них по какой-то причине не издал ни звука, лишь предсмертные хрипы.