Поднявшись, Адмар прихватил менторну поменьше, теплую и источающую аромат незнакомых трав.

Верхние этажи оказались пусты и унылы. Фрэйни и в самом деле напоминал заколдованный замок из легенд. Словно некие злые чары заставили владельцев покинуть замок, бросив вещи. Все оставалось на своих местах, но след от прикосновения людей уже остыл. Стараясь не задерживаться в этой пугающей пустоте среди оставленных вещей, Адмар собрал все, какие смог найти одеяла, пахнущие пылью и временем, и поспешил вниз.

В очаге горел огонь, и булькали на крюках сразу два — размеры это позволяли — котелка. ГэльСиньяк суетился рядом, вооружившись двумя длинными черпаками. Госпожа Фрида, вняв, наконец, просьбам, судя по всему перешедшим то ли в мольбы, то ли в угрозы, занялась Беатрисой Шеллоу. Рыцари без толку стояли над лавкой, загораживая свет и то и дело попадая под тычок метко выставленного локтя. Адмар поискал Джинджер. На столе ни ее, ни плаща не было. Девушка обнаружилась в глубоком кресле неподалеку от камина, и Адмар к собственному удивлению испытал облегчение. Молодая ведьма очнулась, и выглядела уже не такой пугающе-бледной.

— Вам лучше?

Джинджер посмотрела на него снизу вверх.

— Еще не решила, — мрачно ответила она.

Адмар укутал ее ноги цветным лоскутным одеялом, и некоторое время сидел возле кресла на корточках, рассматривая отблески огня на полированном дереве. Ведьма молчала, и он тоже молчал, не зная, что сказать.

Потом Джинджер спросила:

— Как ваша рука?

— А?

Сегодня он слишком часто и слишком глубоко погружался в свои мысли. Так недолго в них и утонуть.

— Рука? — Адмар стянул перчатку и изучил шрам, белесый, от которого тянуло чем-то мертвенным. Как от тех плетей ежевики. Сжал руку в кулак. Разжал. Было больно, но вполне терпимо. — Травки госпожи Фриды творят чудеса.

— Это точно, — уже веселее согласилась Джинджер. — Скоро вы сможете играть.

— Да хоть сейчас!

Адмар оглядел залу. Ему хотелось сделать сейчас что-то совершенно неуместное. Позлить молодого бычка Бенжамина. Побыть собой. По крайней мере, тем собой, кто самому себе наиболее симпатичен. Нищим музыкантом Фламэ, по которому Адмар-Палач скучал, кажется, с рождения.

Он выпутал гитару из ткани и осторожно тронул струны. Инструмент удачно переживал все перипетии и невзгоды путешествия. Куда лучше хозяина. Потребовалось лишь чуть-чуть повернуть один колок.

Адмар присел на стол. Во времена его детства здесь стояли козла, на которые водружалось сразу несколько досок. Чем больше людей собиралось в зале, тем больше несли козел и столешниц. А потом лорд Адмар — отец — заказал стол из сосны и дуба, украшенный искусной резьбой. Со временем он потемнел и потерся. И, чего уж греха таить, на одном его конце появились нехитрые рисунки, сделанные перочинным ножом и обошедшиеся художникам в нешуточную порку. Адмар провел по ним рукой. Красавица, рыцарь и дракон. Кажется. Сейчас уже сложно было разобрать что-то в сгладившихся от времени, и стараний слуг линиях.

— Любовная баллада, — объявил он громко, привлекая внимание слушателей, — о прекрасной юной леди Эни из славного рода Гистоль, владетельнице замка Иниар, и об ее преданном воздыхателе сэре Дариане Эгбрайде из Фрэйни.

Гуляла леди Эни

В саду среди сирени

За нею дона? Мэри

Несла зеленый плащ

И из кустов сирени

Следил за леди Эни

Достойный рыцарь Фрэйни

Сэр Дариан Эгбрайд

И пела леди Эни

О празднике в селенье

И строго дона Мэри

Качала головой

Среди кустов сирени

Вздыхал по леди Эни

Прекрасный лорд из Фрэйни

Сэр Дариан Эгбрайд

На платье леди Эни

Средь вышивок и кружев

Нашила дона Мэри

Роскошный герб Гистоль

В кустах белой сирени

Влюбленный в леди Эни

Сидел хозяин Фрэйни

Сэр Дариан Эгбрайд

Увы, поклонник Эни

Любви угрюмый пленник