Пропусти нас. Открой, ежевика.

Закрыв глаза, Джинджер заговорила с замерзшим, медленно оживающим кустом. Надо было разъяснить ему все, разъяснить, как можно убедительнее. Рассказать. Представиться. Назвать своих спутников. Иначе вход во Фрэйни навсегда останется запечатанным. За спиной послышался сдавленный вздох, возгласы изумления и восхитительно вульгарный свист ГэльСиньяка.

Джинджер открыла глаза.

Кусты ежевики, растущие по обе стороны двери, роняли на снег вянущие листья. Кажется, ведьма пропустила цветы и ягоды, чей сок окрасил ее пальцы. Проход был свободен. Массивные дубовые ворота в бронзовой оковке, и ничего более.

Джинджер пошатнулась. Никогда еще колдовство не отнимало у нее столько сил. Земля ушла из-под ног. Чьи-то руки уверенно подхватили девушку прежде, чем та совсем потеряла сознание.

Фрэйни обладал непостижимой особенностью: он никогда не менялся. Что бы ни происходило, он оставался все тем же сказочным белым замком с картины, увиденной однажды кем-то из рода Гистоль. Эта картина висела до сих пор в галерее замка. По крайней мере, висела тогда, когда Адмар его покинул. Замок не старел, время обтекало его, словно вода, не оставляя никаких повреждений.

Ворота распахнулись от малейшего усилия. За ними была стена, а чуть левее вторые ворота, уже раскрытые настежь. Везде ровным слоем лежал снег: на дворцовых постройках, на деревьях в любимом леди Адмар саду, на крышке колодца. Пейзаж навевал уныние. Все было белым, словно закутанным в саван.

Когда-то Адмар обожал замок, весь, от подвала до обрамленной башенками-турретами площадки на крыше донжона. И облазил тоже весь. Но возвращаться домой после того, как все умерли, оказалось неприятно. Холодок бежал по спине, хотя Адмар не верил в призраков.

Его нервозность передалась остальным. А возможно, на них такое сильное впечатление произвели оживающие и расплетающиеся плети ежевики, или падение юной ведьмы в обморок.

Джинджер была без сознания. Фламэ подхватил ее на руки, с неудовольствием отметив, какие глубокие тени залегли под глазами, и шагнул во двор своего забытого, заколдованного замка. Требовалось что-то делать, как-то распоряжаться, а Адмар никогда не умел быть хозяином, тем более радушным.

— Думаю, конюшни целы, и лошадей можно завести туда. И если я хоть что-то понимаю во Фрэйни, там найдется овес.

Предоставив юнцам самим решать, кто же займется лошадьми, Адмар направился к высокой крутой лестнице в башню.

Донжон Фрэйни был своеобразным сооружением. Так братья Адмар представляли себе в детстве жилище колдунов. У башни было пять этажей, три из которых архитекторы опоясали галереями, давно утратившими свое оборонительное значение. На нижней еще устроены были машикули, а две верхние походили на резные, ажурные лоджии летнего дворца. Массивный цокольный этаж, лишенный входа и окон, служил для хранения припасов, и глубже располагался только винный погреб и кладовая для сыров и колбас. На первом этаже, куда следовало подняться по крутой лестнице, большую часть донжона занимал зал, в котором проходила вся жизнь замка, и он же служил картинной галереей. Адмары с полным основанием гордились своей коллекцией полотен, шпалерами и тапестри. Выше располагались спальни, библиотеки, кабинеты, музыкальные, оружейные и трофейные комнаты. Благодаря четырем последним поколениям леди, обитатели Фрэйни вели утонченную жизнь. В зале всегда были гости, пахло соусами и кларетом, играла музыка. В огромном камине горел, освещая добрую четверть всей обширной комнаты, огонь.

Адмар почти боялся открыть сейчас дверь и обнаружить все это нетронутым: очаг, вина, яства, музыку. Призрак матери за вышивальным станком в глубокой оконной нише. За дверью было запустение, пыль и темнота. Сумеречный свет не мог пробиться сквозь грязные окна, многие из которых были наглухо закрыты ставнями. Под ногами шуршала солома, и только, казалось, слышаться звуки арфы дамы Нолл, наигрывающей рил. Стоило пошевелиться, и звук пропадал, чтобы возникнуть вновь, но уже в другой части комнаты. Зал населяли призраки: его собственные воспоминания и сожаления.

— Как давно здесь никто не живет? — спросил ГэльСиньяк, и звук пропал совсем.

Адмар даже был ему за это благодарен.

— Больше десяти лет. Думаю, тут все неплохо сохранилось. Дрова должны быть в кладовой рядом с очагом. Насчет свечей и масла — не уверен.

Имперец зажег свои менторны, но они не смогли осветить огромный зал и наполовину. Зато видны стали грязь, пыль и паутина. И запустение.

Адмар аккуратно положил Джинджер на огромный обеденный стол, укрыл своим плащом и устало опустился на лавку. Свидание с прошлым проходило не слишком удачно.

Напротив села Фрида. Игнорируя просьбы, становящиеся все настойчивее, заняться прежде леди Шеллоу, целительница раскрыла сумку, выудила склянки и, перенюхав добрую их половину, принялась смачивать виски Джинджер и капать ей что-то на побелевшие губы. Молодая ведьма выглядела сейчас куда бледнее Беатрисы, и казалась совершенно больной.

— В замке найдется пара одеял?

— А? — Адмар очнулся, оторвался от изучения помертвевшего лица девушки. — Да, конечно. Конечно. Принесу все, что смогу найти. Можно спуститься вниз, из кухни, она за той дверью. Ключи возле очага. Внизу, в погребе должны остаться винные запасы.