Единая мифологема происхождения стиля может быть связана также с тотемным или священным животным. Например, существуют предания о том, как из наблюдения за дерущимися богомолами родился «стиль Богомола», а «стиль Обезьяны» основан на подражании движениям этого животного. Символом единства происхождения стилей может стать и какое-либо священное место. В частности, добрая треть всех стилей в Китае считает своей колыбелью Шаолиньский монастырь.

Формальная сторона обучения в любой школе воинских искусств всегда основывалась на ритуале. В соответствии с раз и навсегда установленным ритуалом осуществлялся прием в школу, взаимное приветствие учителя и учеников и вся система их повседневных отношений (поведение учеников относительно старших и младших, церемония начала и конца тренировки, обмен приветствиями во время исполнения отдельных парных упражнений или при схватке, выполнение комплекса формальных упражнений, присуждение ученикам новых степеней, вручение цветных поясов, оружия и реликвий школы, выдача «дипломов» об окончании определенного курса).

Таким образом, для каждого желающего заниматься в школе воинских искусств ритуал с самого начала становился нормой поведения и формой жизни. Малейшее нарушение правил и предписаний школы влекло за собой суровое наказание, ибо здесь сталкивались интересы божественные и человеческие, требования воинского устава и освященной веками религией.

На тренировках поддерживалась строжайшая воинская дисциплина. При входе в зал следовало поклониться. Учителя полагалось встречать земным поклоном, стоя на коленях. При этом первый ученик, он же старший инструктор, командовал: «Учителю честь!» В некоторых школах было принято хором повторять: «Честь!», в других кланялись молча. Учитель мог ответить «Честь и вам!» или молча поклониться в ответ. Если учитель вызывал из ряда ученика, чтобы показать новый прием, тот должен был, выйдя вперед, низко поклониться. Учитель на поклон не отвечал. После демонстрации приема, которая нередко таила в себе опасные сюрпризы, ученик, даже в полуобморочном состоянии, должен был поклониться еще ниже и, пятясь, уйти «или уползти» на место. Во многих школах битье учеников во время занятий считалось в порядке вещей. Нерадивость, неловкость, медлительность, вялость и невежливость наказывались ударом бамбуковой палки. В школах с более жестким режимом применялись палки и из тяжелой, твердой древесины. На каждый удар учителя или старшего по мастерству следовало отвечать: «Терплю и повинуюсь!»

Если занятия проводились на открытом воздухе, следовало так же безропотно сносить зной и мороз, дождь и снег. По окончании тренировки инструктор командовал построение, затем все опускались на колени для медитации с закрытыми глазами, после чего повторялась церемония обмена приветствиями. Покидая зал, нужно было вновь поклониться и выйти, пятясь спиной. Необходимо понимать, что жесткость, описываемая в правилах той или иной школы, была прагматически оправданной, так как в решающий момент боевого столкновения ученики мгновенно выполняли любой военный приказ наставника, не задумываясь о риске, которому подвергались. В жесткости, а порой и жестокости режима тренировки был заложен еще один шанс выживания в кровавых битвах того времени, когда воины сражались на короткой и средней дистанции практически врукопашную. Малейшее колебание означало почти верную смерть. В современных условиях ряд инструкторов бездумно практикуют такие же жестокие меры, чтобы добиться повиновения учеников своей воле, не понимая, что каждый метод эффективен и оправдан только для тех условий, для которых он создавался. Любой ученик, получивший по вине инструктора травму или психологически сломленный его личностью, становится живым укором инструкторскому самолюбованию, бездарности и тупости. Все великие наставники всегда адаптировали классические приемы и методы преподавания боевого искусства к тем условиям, в которых им предстояло готовить учеников и последователей. Преподавание джиу-джитсу для специальных ведомств накладывает еще большие ограничения и предъявляет более жесткие требования не только к ученикам, но и к наставникам и инструкторам, высокой эффективности при отработке каждого технического комплекса и недопущения неоправданного травматизма для сотрудника, которому завтра предстоит выполнить свой служебный долг.

По мере прохождения «обязательной программы» школы Учитель приучал своих учеников к известной самостоятельности в рамках системы, к развитию разумной инициативы. Стойкость, невосприимчивость к боли, способность «держать удар» должны были сочетаться с хитростью, изворотливостью, умением найти выход из любой непредвиденной ситуации. Умение соотнести свой рост и вес с боевыми данными противника, сориентироваться в невыгодных условиях боя, навязать противнику свою манеру ведения схватки – все это проецировалось Учителем в процессе морального воспитания на реальные жизненные процессы, далекие от области единоборств. Конечной целью подобного обучения становилось формирование полноценной личности, устойчивой в психическом и нравственном отношении, обладающей универсальной физической подготовкой.

Обучение в школах воинских искусств занимало в среднем около 15 лет, а иногда и гораздо больше. Первые 5 лет обычно уходили на постановку культуры движения, отработку базовой техники, на закалку тела и духа путем усиленных тренировок, медитации и различных видов психотренинга. Вторая пятилетка посвящалась закреплению стандартных приемов и их комбинаций, овладению стратегией и тактикой боя, работе с различными видами оружия и против вооруженных противников. Третья пятилетка обычно посвящалась развитию энергетических ресурсов организма и их военно-прикладному аспекту, а также изучению тайных традиций школы – наиболее сложных технических приемов, экстрасенсорных навыков, искусства точечных ударов, реанимации и т. п.

Ученик, воспитанный в традициях школы, неминуемо должен был всю жизнь стремиться к самосовершенствованию, ибо в боевом искусстве, как и во всяком другом искусстве, стоять на месте – значит идти назад. Однако продвижение вперед, как правило, было чрезвычайно медленным и постепенным. Большинство наставников небезосновательно полагали, что ускорение так же опасно в занятиях боевыми искусствами, как и длительные перерывы в тренировках. Удар, на освоение которого в современной школе отводится один час, оттачивался и шлифовался месяцами. Комплексы формальных упражнений – ката – отрабатывались всю жизнь. На занятия отводилось 8—10 часов в день! Ничего удивительного, что при подобной подготовке даже ученики с посредственными способностями приобретали силу удара, скорость реакции и доведенные до автоматизма технические навыки, совершенно недоступные «человеку с улицы».

Наблюдая в ходе занятий за физическим и нравственным ростом своих учеников, Учитель исподволь отбирал наиболее способных и усердных, которые в дальнейшем могли быть допущены к высшим ступеням Знания. К ним относилось:

• владение оружием (после общего курса борьбы без оружия), в том числе и тотемным оружием данной школы (копьем, мечом, серпом, кинжалом, дубинкой и т. п.);

• владение искусством чжень-цзю терапии и поражения уязвимых точек, а также точечного массажа, владение искусством составления лекарств и ядов;

• владение различными экстрасенсорными навыками вплоть до телепатии, телекинеза, гипноза, создания защитного «энергетического поля» и прочих чудес, описанных в преданиях и легендах.

Весьма существенно и то, что степени, пояса или звания в классических школах воинских искусств зачастую присваивались не только и даже не столько за технику, сколько за усердие, трудолюбие, соблюдение моральных заповедей и уставов школы. Только заслужив доверие Учителя и уважение старших собратьев, можно было рассчитывать на продвижение в сложной иерархии школы.