Между тем конвой был усилен; в Блетчли-парк прочли координаты лодок, и группа поддержки вместе с воздушным прикрытием были посланы к каравану, который с 19-го числа защищал уже двойной экран из 19 боевых кораблей и круглосуточный авиапатруль.

Нет ничего удивительного в том, что побед у лодок больше не было, а в течение последующих двух ночных сражений, наоборот, две из них были уничтожены, и третья — на следующий день, когда операцию уже отменили. Торговые суда прошли дальше без какого-либо вреда для себя: единственным достижением 31 лодки было подбитие сторожевого корабля и двух самолетов в самый последний день.

Теперь уже не было никаких сомнений в том, что акустические торпеды оказались не столь эффективными, как считали раньше, и что «стайные» операции больше не приносят успеха. Тем не менее, «групповую тактику» оставили лишь после того, как еще несколько групп было сформировано, несколько операций провалено и несколько лодок потеряно. До этого размер групп вновь был сокращен до трех — интересное возвращение к довоенным идеям Дёница. Но ни разу не случилось так, что караван, с которым столкнулась одна лодка, был бы потом встречен остальными двумя, так что продолжать такое деление не было смысла, и 7 января Дёниц был вынужден признать, что отныне его лодкам нужно вести патрулирование в одиночку, как это было записано в журнале: «Одна лодка теперь будет вынуждена атаковать целый караван и после того, как ее обнаружат, выдерживать в одиночку все контрмеры».

Эта запись заканчивалась так: «Успешная массовая подводная кампания с имеющимися типами лодок и теми, которые планируются на будущее, возможна, только если лодки будут направляемы к караванам постоянной воздушной разведкой».

Конечно, Дёниц никогда не стал бы винить в поражении самого себя. У него был традиционный козел отпущения — люфтваффе и его жирный начальник. В каком-то смысле это было справедливо: то, что ВВС не сумели сконцентрировать все свои усилия на войне в море, оказалось главным фактором провала «стайной тактики». Но ввиду огромного превосходства союзников в воздухе и необходимости в авиации на каждом фронте войны и над немецкими городами было бы слишком примитивно рассматривать неудачу Геринга как изолированное явление. Корень провала был в промышленном отставании Германии, которое лишь усилили система фюрерства и деспотичные решения самого Гитлера.

Кроме того, не только люфтваффе вызвало неудачу «стай»; существовавшие подлодки по технологии были далеко позади союзнических...

Дёниц это знал; как он сказал Гитлеру 16 декабря, время для атак с поверхности прошло, будущее за атаками из-под воды. Все его надежды теперь были направлены на «электрические» лодки и лодки Вальтера, серийное производство которых посекционно уже было начато на различных заводах в глубине континента. И все равно эти новые типы с их колоссальной скоростью под водой будут бесполезны, объяснял Дёниц, если они не смогут найти караван, и он потребовал срочного производства самолетов «Юнкерс-290» для будущей подводной войны.

Он вернулся к этой теме три дня спустя в «Вольфшанце», на этот раз потребовав выпуска «Юнкерсов-290» для морской разведки на дальнем расстоянии. Он также указал на необходимость провести исследование высокочастотной детекции и сказал, что он и Шпеер представят доклад на эту тему, «в котором будет рекомендовано вывести большую область исследований из-под контроля рейхсмаршала», самого Геринга! Гитлер целиком с ним согласился.

Очевидно, что Дёниц не был простым придворным, зачарованным фюрером. В том, что касалось морских дел, он использовал наступательную стратегию и почти всегда успешно, по крайней мере, получал обещания. Без сомнения, он был одним из главных советников Гитлера, а следовательно, и всего рейха; и, конечно же, флот от этого выиграл, но его преданность делу шла от сердца, а не от головы; его доклады были аккуратно составлены, чтобы сочетать одну неудачу с тремя или четырьмя обнадеживающими новостями, а если таковых не было, с оптимистическими взглядами, которые имелись всегда, так как он умел обманывать себя. Он продолжал обманывать и себя, и Гитлера именно из-за своей преданности фюреру и Отечеству, что было одно и то же в его глазах.

Однако не стоит, говоря о его рапортах, видеть во всем сознательный обман — бессознательный обман и фанатическая преданность тоже играли свою роль. И конечно, и то и другое сыграло важную роль в этом же месяце, чуть позже, когда он послал линкор «Шарнхорст» на отчаянную авантюру в полярную ночь. Вероятно, на это решение повлиял тот договор, который он заключил с Гитлером, когда добился сохранения больших кораблей. Он подтвердил свое мнение и в конце апреля: после «пораженческих» оценок адмиралов в отношении шансов на успех на северном направлении он, Дёниц, сделает все, что возможно, чтобы сохранить флот для фюрера, но этот вопрос может решить лишь «храбрый прорыв, который увенчается победой».

На самом деле группе «Север», ведомой «Тирпицем» и «Шарнхорстом», и так отводилась значительная роль в морском планировании союзников. Мощные силы союзников и их конвои держались на севере специально на предмет возможного прорыва, и полярные караваны в Россию прекратились, когда было решено, что необходимо уничтожить эти корабли; последняя попытка была в сентябре; мини-подлодка проникла во фьорд, где стоял на якоре «Тирпиц», и взорвала под ним заряды, в результате чего основной двигатель вышел из строя.

Когда эта основная угроза была уничтожена, в ноябре Адмиралтейство возобновило поставки России арктическими караванами. каждый раз сопровождая их конвоями на близком расстоянии и организовывая прикрытие с воздуха на тот случай, если «Шарнхорст» все же вмешается.

Пока за дело отвечали командующий боевой группой «Север» адмирал Оскар Кумметц и его непосредственный начальник в Киле адмирал Шнивинд, об этом никто и не думал. Помимо поврежденного «Тирпица», тяжелый крейсер «Лютцов» также был послан для ремонта еще с пятью эсминцами, и только «Шарнхорст» и другие пять эсминцев оставались в строю на севере.