Вот о чем я думал, когда через тридцать шесть лет над могилой Карла Дёница зазвучала “Дойчланд-лид”. Нет, господа мои, ничто не забыто, ничто не излечено. В Германии по-прежнему существует невидимый ров, через который не проложен мост, и по обеим сторонам этого рва растут и взрослеют люди. И Карл Дёниц — по другую сторону рва».

Адальберт Шнее написал статью о похоронах для Союза подводников. Он назвал похороны «трогательным прощанием» с гросс-адмиралом: «...внезапно из множества уст вырвалась “Дойчланд-лид”. Это был самый чудесный прощальный подарок покойному. Ведь так исполнились слова, которые написали три морских союза на своих лентах: “Почитаемый своими солдатами, уважаемый врагами, почти забытый в своей стране” ».

Далее Шнее попытался опровергнуть все обвинения, которые обычно предъявляли Дёницу, в особенности указывая, что он был больше чем просто верный вассал Гитлера; он не знал ни одного случая, когда в войне на море воля Гитлера превысила волю гросс-адмирала. Наконец, он перешел к «последнему и самому тяжелому упреку»: «Дёниц до самого конца исполнял долг солдата и был не из тех, кто мог бы отречься от своих принципов. Для него отказ выполнить приказ был равносилен бунту...»

Свою статью Шнее закончил так: «Мы не забудем гросс-адмирала, и мы уверены, что однажды при более смелом правительстве он займет свое почетное место в немецкой истории».

Сегодня, когда Германия снова стала единой, люди по-новому смотрят на прошлое и тех людей, которые это прошлое делали. Солдаты бывших противоборствующих сторон все чаще вместе приходят на могилы павших и вспоминают былое, ведь в конечном счете не они развязали ту великую бойню, которую позже красиво назвали Второй мировой...

Карл Дёниц родился в Грюнау (ныне это район Берлина) 16 сентября 1891 года. Он был вторым сыном Эмиля Дёница, который происходил из маленького провинциального города Цербста в герцогстве Анхальт, в ста с небольшим километрах к юго-западу от Берлина. Отец был инженером, специалистом по оптике, и работал на фирму Карла Цейсса из Йены, мирового лидера в этой области; он был женат на Анне, урожденной Байер, из маленького города Кроссена на Верхнем Одере. Анна умерла 6 марта 1895 года, когда Карлу Дёницу было три с половиной года, а его брату Фридриху — пять. Эмиль Дёниц больше не женился.

Все это следует из документов.

Из этого можно сделать некоторые выводы о влиянии, которые испытывал Дёниц в детстве, проведенном вблизи столицы империи, где быстрее, чем где бы то ни было в Германии, стремились вверх ростки нового, индустриального века, ответвляясь от древнего и сурового древа традиционной Пруссии. Отец Дёница был одним из стволов такого древа, и он воспитывал своих двух сыновей — по словам самого Карла Дёница — как «весьма односторонних прусских детей».

Он происходил не из аристократической или военной семьи — то есть не из той среды, которая задавала тон в рейхе, — и у него не было надежной основы в виде торгового капитала. В число его предков, изначально мелких фермеров из бассейна Заале, входили — как он сам упоминал — пасторы, офицеры и ученые. Можно сказать, что он вышел из среднего класса, горячо надеявшегося на повышение. Но отличался, однако, от дворян своей верой в образование. И без семейного богатства отец Дёница имел все возможности дать своим двух детям самое лучшее образование, которое он мог себе позволить.

Что касается младшего из них, Карла, то очевидно, что потеря матери в возрасте трех с половиной лет оказала немалое влияние на его развитие. В своих мемуарах он написал, что его отец пытался частично заменить ему мать, которую он сам не помнил: «Он — тот человек, которого я должен благодарить больше кого-либо другого».

Это получает подтверждение в воспоминаниях младшей племянницы Дёница, которая была близка к нему в последние годы его жизни и также была очень близка со своим отцом, братом Карла Фридрихом: «Ни от своего отца, ни от дяди Карла я никогда не слышала о какой-либо женщине, которая заняла бы место их матери. Мой отец всегда делал ударение на том, что его отец никогда не женился опять. С его огромной любовью он отказался заменять детям мать кем-то другим».

Летом, после смерти матери, отец Карла повез обоих мальчиков на маленький восточнофрисландский остров Бальтрум; через много лет он объяснил им, что выбрал это уединенное место, так как надеялся, что его умиротворенность и величественность помогут ему оправиться от своей беды и восстановить потерянное равновесие.

Нет никаких сомнений в том, что Карл почитал своего отца. «Нет ничего, что бы так зацеплялось в памяти ребенка, — писал он гораздо позже, — чем прогулки с отцом, во время которых он задает так много вопросов, что даже начинает путаться в том, на что ему отвечают». Он хранил карандашный портрет отца много лет на своем письменном столе, а когда тот пропал во всеобщем хаосе и разрушении, которыми сопровождался крах Третьего рейха, то заменил его маленькой фотографией. Его племянница вспоминала: «В последний год дядя Карл по-прежнему говорил со мной о своем отце. Я также помню, что и мой отец о нем много говорил».

Словесный портрет Эмиля Дёница, вполне возможно, основанный на словах Карла, подтверждает, что у него было блестящее полноценное образование, включавшее греческий и латынь (этого требовали правила гимназии, которую он посещал в Щербете), что он был весьма начитан, обладал обширной библиотекой и что его мировоззрение несло на себе отчетливый прусский отпечаток; он вырастил сыновей с сильным чувством долга по отношению к своей стране: «Утверждалась ценность монархии и германского рейха, ядром которого была Пруссия. Юный Карл Дёниц вырос в убеждении, которое он сам не уставал выражать, что каждый гражданин обязан служить этому государству».

Некоторые из наиболее живых ранних воспоминаний мальчика касались прусских солдат. Ему было пять, когда они поселились в Халензее, ныне ставшем частью Берлина, а тогда отделенном от города песчаными полями и сосновыми рощами, через которые улица Курфюрстендамм вела к зоопарку и за пределы города. Полки берлинской пехоты использовали эти укромные места для тренировок и строевых упражнений, и он часто наблюдал, как они выстраиваются в шеренгу, стреляют, выдвигаются вперед, идут в штыковую.