Я всё ещё дрожу, и перед глазами всё плывёт, когда он отстраняется.

Он возвращает стринги на место, и по телу пробегает электрический разряд, когда шелковистое кружево дразнит чувствительную, набухшую киску. Кензо встает, берет меня за подбородок и наклоняется к уху, позволяя платью вернуться на место.

— Особенность стрингов, принцесса, — рычит он. — В том, что они сидят немного лучше, когда они влажные. А теперь, — мрачно мурлычет, потягиваясь и отстраняясь от меня. Он откидывает назад свои растрепанные волосы, превращаясь в своего обычного, собранного, невероятно красивого себя, и поправляет галстук. — Нам пора идти.

Я киваю, едва в состоянии произнести хоть слово, так как мое лицо пылает. Сглатываю, все еще дрожа, и поворачиваюсь, чтобы выйти из гардеробной.

— Ты ничего не забыла, принцесса?

Останавливаюсь на полпути к двери. Когда я поворачиваюсь к нему и вижу, что у него в руках, лицо и грудь заливает свежий жар.

Это игрушки из самолета: маленькая черная резиновая пробка U-образной формы с золотым ободком посередине и маленькая черная анальная пробка с золотой рукояткой.

— Я…

Он не произносит ни слова. Просто поднимает руку и показывает мне два пальца.

Покалывающее ощущение пробегает по моему телу, когда я в трансе подхожу к нему.

— Открой рот.

Он вставляет пробку мне в рот.

— Держи ее там.

Кензо приподнимает платье. Я дрожу, его пальцы скользят под мои трусики, стягивая их с блестящего влагалища и засовывая туда игрушку. Я тихо стону, когда он вводит игрушку в меня, прижимая ее к точке G так, чтобы ее внешняя часть касалась моего все еще пульсирующего клитора.

Он протягивает руку и вынимает вторую игрушку из моих влажных губ.

— Повернись.

Я делаю это охотно, с нетерпением.

Сдерживаю стон, когда он снова приподнимает моё платье. Его пальцы оттягивают в сторону крошечную заднюю часть трусиков, и когда чувствую, как резиновая пробка упирается в моё тугое колечко, я вздрагиваю, и у меня перехватывает дыхание.

— Дыши, принцесса, — рычит он, покусывая моё ухо. — Мой член будет намного больше этого…

Адреналин от его прикосновений в сочетании с его мрачным обещанием заставляет тело дрожать и пульсировать. Я хнычу, когда игрушка упирается в тугую дырочку, медленно растягивая. Она погружается в меня, заставляя лоно трепетать, я чувствую, как моя задница снова сжимается под расширенным основанием.

— Теперь мы можем идти, — рычит он.

20

КЕНЗО

Смерть Орочи Ито и его племянника потрясла преступный мир Киото. Сначала все ожидали, что в образовавшемся вакууме власти разразится масштабная кровавая бойня.

Но этого не произошло. Потому что этот вакуум заполнил я.

Возможно, я все еще новичок в городе. Но старая гвардия различных семей якудза в Киото оказывает мне определенную долю уважения, как из-за моей фамилии, так и из-за того, что я, по сути, являюсь наследником Соты.

К сожалению, рука об руку с уважением и становлением одним из королей города идет необходимость играть в эти утомительные игры старой гвардии. Например, терпеть невыносимо скучные посиделки, где все просто обмениваются рукопожатиями и несут чушь о том, какие они могущественные, или бесконечный светский календарь свадеб, помолвок или церемоний омиямайри, посвященных рождению того или иного наследника.

Сегодня вечером очередное из этих глупых светских сборищ. Хуже того, это мое собственное глупое светское сборище.

Сегодняшнюю тусовку организовал Сота, чтобы отпраздновать мою женитьбу на Аннике, а также мир и процветание между нашей семьей и Братвой, который это приносит.

Просто пристрелите меня.

Сота не игнорирует мои мысли по поводу всего этого. И он не ведет себя как козел, заставляя меня праздновать. Просто так положено. Было бы неуважительно по отношению к другим семьям якудза в Киото не устроить что-то подобное.

И все же, именно мне приходится страдать от всей этой чуши: куча курящих стариков, разглядывающих официанток и потягивающих дорогое саке и виски, пока заключают сделки, чтобы стать еще богаче.

И все же…

Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Аннику, сидящую рядом со мной на заднем сиденье черного Range Rover, огни города и неоновые вывески омывают ее волнами, я не уверен, что слово “страдать” точно подходит.

Называть страданием сидение рядом с такой красивой женщиной, как она, или вход на мероприятие с ней под руку в качестве моей жены — это оскорбление реальных страданий.

Была причина, по которой я купился на чушь Анники пять лет назад. Конечно, я был пьян и одурманен своими успехами. Я был моложе, безрассуднее и, вероятно, искал неприятностей.