Я центрирую палец у ее отверстия и медленно вдвигаюсь в нее. Анника тихо стонет, очевидно, все еще спит, пока я начинаю ласкать ее пальцем внутри ее жадной, грязной киски.

Черт, она мне нужна.

Мне, черт возьми, нужно, чтобы ее сладкая маленькая киска обхватила мой член, прямо сейчас.

Ее стенки жадно цепляются за палец, пытаясь засосать его обратно каждый раз, когда я его вытаскиваю. Я медленно погружаю его глубоко в нее снова, поглаживая точку G, пока ее бедра начинают раскачиваться.

Черт. Я так, черт возьми, возбужден, что это почти больно. Потребность погрузить свой распухший член в ее горячую маленькую киску почти непреодолима. Это фетиш, который у меня был годами, с подросткового возраста, но, очевидно, требуется высокий уровень доверия и близости, чтобы сделать что-то подобное — трахнуть кого-то, пока он спит и уязвим.

В то время как они неспособны дать что-то вроде согласия.

Тёмная часть меня признаёт, что, вероятно, это одна из причин, почему меня так тянет к этому извращению.

Однако, хотя я и был с женщинами раньше, у меня никогда не было ничего даже отдалённо похожего на отношения.

Я не вступаю в интимную связь с женщинами. Я никого не впускал в свою жизнь.

Но Анника — это что-то новое. Реальное. Она важна для меня.

Она моя гребаная жена.

Я вынимаю палец из ее киски и растираю ее скользкую возбужденную плоть по головке своего члена, смешивая ее с моей липкой влажной преякуляцией. Мои квадрицепсы напрягаются, колени оказываются по обе стороны от ее бедер, когда я хватаю за попку и широко раскрываю ее навстречу своему голодному взгляду.

Подаюсь бедрами вперед, позволяя набухшей, жаждущей головке моего члена проскользнуть между ее бедер и прижаться к ее хорошенькой розовой щелке.

Анника снова мяукает, ее лицо слегка кривится, и она продолжает спать, прикусив губу. Я провожу членом вверх и вниз по ее половым губкам, наблюдая, как они раскрываются для меня и обхватывают мою толстую головку. Преякуляция и ее собственное возбуждение покрывают нашу кожу, издавая непристойные влажные звуки, когда я скольжу вверх и вниз по ее щелке.

Яйца пульсируют от желания, набухая спермой, я стону и наблюдаю, как жадно пульсируют вены на моем члене.

Подавшись вперёд, стиснув зубы и прикрыв глаза от похоти, наблюдаю, как её киска раскрывается для меня. Её губы начинают непристойно растягиваться вокруг моего толстого члена, когда я начинаю входить в неё, стараясь не разбудить.

По крайней мере, пока нет.

Я смотрю, заворожённый открывшимся мне потрясающим видом: Анника лежит на животе, её ноги сдвинуты, а руки подложены под голову. Её задница непристойно раздвинута, а мой толстый член медленно входит в её тугую маленькую киску.

Я стону, погружаясь ещё на дюйм. Господи, она такая чертовски тугая, а её губы такие розовые и влажные вокруг моего набухшего члена. Погружаюсь ещё на дюйм или два, наблюдая, как её задница сжимается, а спина слегка выгибается.

Её лицо искажается от удовольствия, когда я погружаюсь ещё на дюйм в её жадную маленькую дырочку. Мой пресс напрягается, когда толкаюсь, погружая свой член все глубже и глубже в ее скользкое, божественное тепло. Я смачиваю большой палец и опускаю его вниз, нежно поглаживая ее заднюю дырочку, пока член проникает глубже в ее киску. Анника стонет, ее тело изгибается и двигается. Я стону и проталкиваюсь внутрь до конца, погружая остаток своего толстого члена в ее горячее маленькое лоно, пока мои тяжелые яйца не оказываются прямо напротив ее половых губ.

— Кензо… — хнычет она во сне.

Злобно ухмыляюсь, хватаю её за задницу и трусь о её сжавшуюся дырочку, медленно выходя из неё. Я оставляю головку внутри, наслаждаясь тем, как её губы цепляются за меня и пытаются уговорить меня вернуться внутрь.

Я с радостью уступаю.

Снова вхожу в неё, на этот раз немного жёстче и быстрее. Её тело вздрагивает, задница соблазнительно покачивается, пока я трахаю её. Я снова выхожу из неё и стону чуть громче, когда снова вхожу.

Анника тихо стонет. Она приподнимает бёдра, словно чтобы облегчить мне доступ. Её рот приоткрывается, а брови хмурятся.

Её киска сжимается вокруг меня, истекая влагой на мои яйца, когда я снова погружаюсь в неё.

— Кензо… — сонно бормочет она. — Кензо…

Она выдыхает моё имя с каждым выдохом. Она стонет, требуя большего, пока я жёстко вхожу в неё.

— Кензо!

Её глаза распахиваются. На лице отражается шок, и она инстинктивно извивается и корчится, словно пытаясь оттолкнуть меня от себя.

Но этого, очевидно, не произойдёт.

Я рычу, хватая её за волосы на затылке одной рукой, а другой — за бедро. Она скулит и извивается, когда я грубо прижимаю её к кровати и жёстко вхожу в неё. Моя рука сжимает ее волосы, поворачивая ее лицо в сторону, чтобы одним глазом видеть, как я заявляю на нее права.