Рен вздрагивает, как маленький олень, её взгляд устремляется к глазку.

— Ты что, шпионишь за мной, Лоулесс?

— Просто любопытно, о чём ты споришь сама с собой.

— Ты, — бормочет она. — Подслушивание запрещено законом.

— Лгунья, — говорю я, улыбаясь от уха до уха. — Это неэтично, но не противозаконно, Судьба.

— Значит, ты признаёшь, что совершаешь неэтичные поступки?

Я отпираю засов и приоткрываю дверь, чтобы как следует разглядеть её. Ага. Так ещё красивее. Черт возьми. Я счастливый будущий муж.

— Дай определение неэтичному.

— Я что, по-твоему, похожа на словарь, Лоулесс? — не задумываясь, парирует она. — Спроси Алекса, не нужна ли тебе инструкция, как быть порядочным человеком.

Я прищуриваюсь, глядя на неё, что вызывает у неё улыбку. Она издевается надо мной.

— Тащи сюда свою задницу, Судьба, — рычу я, закрывая дверь, чтобы снять цепочку. — Пока я не показал всему отелю, каким неприличным человеком могу быть.

— Ты только что не сказал этого, — молвит она, широко раскрыв глаза.

— О, я это сказал, — ухмыляюсь я ей. — Я также это имел в виду.

— Почему ты продолжаешь меня так называть?

— Я не мог выбрать между Фридой Осуждения и Судьбой Сейла, — говорю я, борясь с улыбкой, когда она, прищурившись, смотрит на меня. — Но потом ты стала такой нахальной со мной, и я понял, что моя судьба решена. Это была ты, Рен.

— Ты не можешь флиртовать со мной, Лоулесс. Я твой адвокат.

— Я не флиртую. Я говорю тебе, что могу поцеловать тебя либо в коридоре при свидетелях, либо в уединении своего гостиничного номера. Выбор за тобой, — я делаю шаг назад, широко распахивая перед ней дверь в гостиничный номер.

— Я не хоккейная зайка, Рид.

— Слава Богу за это, — отвечаю я, не отводя от неё взгляда. — Я не связываюсь с хоккейными зайками.

— Я твой адвокат, — Рен произносит это так, как будто я мог забыть за те шестьдесят секунд, что прошли с тех пор, как она говорила это в последний раз.

— Да, и, как я пытался сказать Барни Файфу вчера вечером, — говорю ей, — я действовал в целях самообороны и в защиту бармена. Она и её муж готовы поговорить с судьей и прокурором от моего имени.

— Почему ты не сказал мне об этом вчера вечером? — рычит Рен. — Ты мог бы сэкономить мне столько времени и нервов!

— Ты была такой капризной прошлым вечером.

— Я не была капризной. Я была раздражена, — бормочет она. — Есть разница.

— Как прошло твоё свидание?

Кого мне нужно убить?

— Какое свидание? — её глаза расширяются. — Ох! Эм, я имею в виду, это было здорово, — она с энтузиазмом качает головой. — Да, отлично. Мы чудесно провели время. Я увижусь с ними… я имею в виду с ним, я увижусь с ним… позже.

Для юриста у неё не очень хорошо получается нести чушь. Или, может быть, это просто не та ложь, которую она хочет сказать. Интересно. В любом случае, это груз с моих плеч. Мой прелестный маленький ангелочек не был вчера вечером на ужине с другим мужчиной, пока я мерил шагами чертову дыру в полу.

— Я считаю до трех, а потом целую тебя, Судьба.

— Ты не можешь просто отсчитать время, а потом поцеловать меня, Рид. Ты с ума сошёл?

— Спорим? — ухмыляюсь я. — Раз.

— Рид!

— Два.

Она пищит, как маленькая птичка, и практически ныряет в номер, задевая локтем мой твердый член, проходя мимо. Я захлопываю за ней дверь, запирая её внутри вместе со мной. Наедине.

Наконец-то, чёрт возьми.

Глава 4

Рен

Не уверена, кто более сумасшедший — он или я. Когда я, спотыкаясь, прохожу мимо своего нового клиента, мой локоть задевает что-то твердое, очень твердое и очень большое у него ниже пояса. Ох, чувак. Я почти уверена, что только что ударила его своей тяжелой сумкой, но совсем не чувствую себя виноватой.

— Пытаешься лишить меня способности к деторождению с помощью этой гребаной сумочки?

Я свирепо смотрю на него, понимая, что было непрофессионально бить моего нового клиента сумочкой, но этот придурок заслуживает того, чтобы испытать на себе гнев Бетси.

— Мне жаль.

На самом деле, нет.

— Бетси такая большая, и ты не оставил мне места пройти мимо.

Я могла бы пройти, не задев его, но маленький чертенок, сидящий на плече, просто не позволил.

— Бетси? — Рид несколько раз моргает, и в его темно-карих глазах мелькает замешательство.