Джозефф притянул меня к себе, чтобы я стала за его спиной.

Они с Коннором выступили вперед, готовые обороняться. Охранники бросились на парней. Джозефф ловко увернулся от первого удара, оставляя противника позади. Потом, заломав ему руку, даркх выхватил нож из его сжатого кулака и вогнал ему лезвие меж лопаток по самую рукоятку.

Коннор в это время сделал подсечку, чем сбил мужчину с ног. Тот выронил оба ножа из рук, поэтому блондин воспользовался моментом и перерезал ему горло его же оружием.

Стоя у задней стены, я размышляла, почему же они не использовали магию в сражении. Так было бы гораздо проще.

Через минуту в комнату подоспело подкрепление и, пока даркхи разделывались и с ними, Бредсберри стоял у двери и наблюдал за разворачивающейся картиной. Как и я.

Решив, что нельзя больше стоять без дела, я подбежала к трупу одного из охранников и выдернула метательный нож из его формы. Стараясь не попасть под руку дерущихся, я приняла удобную позицию и прицелилась в директора.

Вдох, выдох.

Я швырнула нож в старика, однако он оказался на удивление проворным и вовремя отскочил в сторону. Даже отсюда я увидела хищную усмешку, игравшую на его губах.

Бредсберри взял нож, торчавший в косяке двери из-за моего промаха и метнул его в мою сторону. Лезвие пронеслось прямо возле моего лица, но, все же, мимо.

Я уже было хотела победно ухмыльнуться, однако довольный вид старика не давал мне покоя.

Я обернулась, чтобы понять, что же его так развеселило.

Комнату наполнил пронзительный крик, который был полон отчаяния и боли. Я не узнала собственный голос.

У той стены, где раньше стояла я, сейчас находился Альфред. Алое пятно расплылось по его одежде в области груди. В руке дядя сжимал окровавленный нож.

Когда я обернулась, Бредсберри уже не было видно. В комнате. В палате осталась только я, Альфред и Коннор.

Струйка алой жидкости вытекала из уголка рта дяди. Он совсем побледнел и рухнул на пол. Я с воплем подлетела к нему и приподняла его голову. Коннор присел рядом со мной.

Горячие слезы ручьями стекали по моим щекам. Я не могла унять дрожь в голосе.

— Не покидай меня, — взмолила я, немощно сотрясаясь от рыданий.

Альфред перевел на меня затуманенный взгляд и слабо улыбнулся.

— Я так рад, что увидел вас двоих. Не плачь по мне, милая. Я прожил отличную жизнь, — бесцветным тоном произнес Альфред.

Силы заметно покидали его. Рана не залечивалась, и как я поняла, уже не залечится никогда. Одному Богу известно, что они тут с ним делали.

— Отец, — голос Коннора сорвался. Он держался получше меня.

— Я тобой горжусь, мой мальчик. Ты вырос замечательным человеком, я знаю. Позаботься об Эвелин, — каждое слово давалось дяде с большим трудом, чем предыдущее.

— Конечно, — ответил Коннор, гладя отца по руке.

— И Эвелин, — Альфред сделал паузу. — Прости меня. Я хотел тебя сберечь.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, однако они продолжали литься из моих глаз.

— За что? Ты ничего не сделал, — невнятно пробормотала я.

— Ты ни в чем не виновата, — из последних сил выдавил дядя и его веки с тяжестью опустились.

Я зажала рот рукой, чтобы не завизжать от беспомощности.

Сердце сдавило от навалившегося горя.

Когда голова Альфреда склонилась на бок, последняя заслонка в моем сознании рухнула.

Я вернулась в прошлое. В тот октябрьский день дождь лил не переставая. Мне было семь лет и в ту минуту я пряталась за широкой спиной отца, пока он разговаривал с моей матерью. Вернее сказать, кричал на нее, и она ему в ответ.

— Убирайся, ты не заберешь мою дочь, — заявил папа, не пуская женщину в дом. Она стояла на пороге, не желая уходить.

— Я отвезу ее в Академию. Там ее ждет лучшая жизнь. Иначе вас обоих убьют, — орала она. В ее голосе не было ни капельки сочувствия.