— Каменный придурок! Мы на одной стороне! Она наш противник! — закричала Тайла, удивлённая его действиями.

— Сурья не противпик!!! Коспоша Сурья — мой друк!!! — проревел Рахт, рванув к эльфийке, как разъярённый бык, разбивая телом свои же каменные шипы!

— Госпожа?! — рявкнула Тайла, замерев. — Так друзей не называют! Ну давай, каменный!

Ветер хлестал по лицу! Земля приближалась с бешеной скоростью, чёрная и дымящаяся! А Сурья стояла внизу, спокойно глядя на меня. Кровь стекала по её красивому лицу, капала на землю, но она даже не шевельнулась.

«Ваня, — я вновь услышал её голос, теперь мягкий, почти тёплый, проникающий прямо в мозг, — твой разум терзает боль. Это не ты. Тобой сейчас правят чувства».

И что с того?! Это мои чувства! Это моя боль! Это моя вина, чёрт возьми! Я сам выбрал этот путь!

Огонь потоком вырвался из моих рук, багровый и яростный! Он залил землю, превращая арену в пылающее море! Я влетел в пламя, чувствуя, как жар лижет металл! Ноги врезались в невидимую стену с оглушительным треском, и я ощутил, как она падает, разлетаясь на куски! Сурья выскочила из огня, невредимая, будто пламя для неё — просто лёгкий ветерок! Я кинулся за ней, не теряя ни секунды! Щупальца били в неё, как голодные волки, стремились впиться в тело, разорвать его! Мои кулаки летели навстречу, гудя от скорости! Бам! Удар прилетел мне в лицо, резкий и неожиданный!

«Откуда?! Как, мать твою?!» — пронеслось в голове, но я тут же кинулся снова.

И тут ещё! Справа в челюсть — хруст металла! Слева в бок — рёбра загудели! Тварь! Она двигалась быстрее, чем я мог уследить!

Я отступил на несколько шагов, тяжело дыша, чувствуя, как кровь кипит в венах.

«Ваня, ты — не твоя боль. Ты другой, я вижу всё», — говорила она, её голос звучал внутри меня, мягкий, но настойчивый.

— Хрена ты там видишь, сука?! — бросил я, сплюнув на землю, и кинулся вперёд с новой силой.

И снова удар! Ещё один! Они летели неизвестно откуда, обходя энергощит, как будто его и не было!

«Система! [Энергозащиту] на все сектора, быстро!» — мысленно приказал я.

И тут меня словно придавила гора! Колени подогнулись под невидимым весом, земля треснула под ногами!

— Ааа-аргх!!! — рычал я, пытаясь встать, цепляясь за воздух.

«Иван, пожалуйста, послушай меня. Я вижу всё, я чувствую всё, — говорила она, нашёптывала, как ветер в ушах, — ты не виноват. Брат желал защитить тебя».

— Не виноват?! Я убил его, слышишь?! — кричал я, чувствуя, как голос срывается в хрип.

Тело трещало! Ноги тряслись, мышцы рвались от напряжения! Но я вставал! Казалось, ещё чуть-чуть — и кости рассыпятся в прах, металл разлетится на куски! Но я не сдамся!

«Я больше не сдамся — никогда!» — думал я, стиснув зубы до скрипа.

Я зашагал вперёд! Каждый шаг разбивал почву, оставлял за собой кратеры! Сам воздух стал в тысячу раз тяжелее, давил на плечи, но я шёл, упрямо!

«Он хотел, чтобы ты жил. И ты хотел, чтобы жил он. Вы были друг для друга всем, — продолжала она, её голос проникал глубже, — и он выбрал дать жизнь тебе. И ты бы отдал свою жизнь за него».

— Думаешь, это что-то меняет?! — прорычал я.

— Это меняет всё, — сказала она и пошла ко мне.

Её шаги были лёгкими, каждое движение плавным, будто она плыла над землёй. Словно богиня, спустившаяся в этот ад. Её белые волосы развевались, как шёлк.

— Я убью тебя! — бросил я, сжимая кулаки.

Но она продолжала идти. И я шёл к ней, чувствуя, как земля дрожит под ногами.

— Говорю тебе, убью, если подойдёшь! — рявкнул я снова.

«А разве я не этого хочу?» — мелькнула мысль, но я отогнал её.

Я сжал кулаки до боли, до хруста металла! Нет! Я должен убить её! Должен стать сильнее, сильнее всех!

— Твой брат был храбрым человеком… — сказала она, её голос стал мягче.

— Да! В отличие от меня! — выкрикнул я.

— Сильным тоже был.

— Именно так! — согласился я, чувствуя, как горло сжимается.

— И милосердным…

— … — Я замолчал. Это была правда, но слова застряли в горле, как кость.

Колени подогнулись, и я рухнул на землю. Меня придавило безумной силой, невидимой, но реальной.

— ЭЙ! ВСТАВАЙ! СРАЖАЙСЯ, ЖЕЛЕЗНЫЙ УБЛЮДОК! — верещал король сверху.

— Твой брат любил тебя больше всего на свете, — продолжала она.

— Да… — вырвалось у меня, тихо, почти шёпотом.

— И ты же его, да?

— Да… — слова вырывались сами, против моей воли, как признание.