— Как прошла игра? — спросила она, глядя на меня своими удивительными трахающими меня глазами.

— Мы выиграли, — сказал я, стягивая через голову свитер и бросая его на мраморный пол.

— Правда? — спросила она, облизывая нижнюю губу, когда моя футболка присоединилась к свитеру. Ее взгляд скользнул вниз по моему животу, и я тут же обрадовался, что сохранил свое тело таким подтянутым.

— Мы это сделали.

Я расстегнул свои штаны и позволил им упасть на пол, становясь тверже с каждой секундой, пока она смотрела.

— Я думала, что ты будешь… праздновать? — сказала она, не сводя глаз с моего неуклонно растущего члена.

— А я думал лишь о том, чтобы прикоснуться к тебе ртом, пока ты не кончишь, если это то, что ты подразумеваешь под празднованием, — ответил я.

Она сглотнула.

— Да, пожалуйста.

Боже, она была такой чертовски горячей. Как я мог не обращать на это внимание, пока мы росли?

Она двинулась вперед, и я залез позади нее, радуясь, что ванна была достаточно глубокой, чтобы вода не переливалась через бортики. Она повернулась, и я направил ее колени вокруг себя так, чтобы она оседлала меня в воде.

Аллилуйя, черт возьми, огромным ваннам.

Я обхватил ее идеальную задницу руками, когда она скользнула по мне, мой член поглаживал складки ее киски. Могла ли в самом деле существовать женщина, созданная настолько идеальной для меня?

— Ты идеальна, — сказал я ей.

Она немного выгнулась, прижимая свои напряженные соски к моей груди.

— Ты и сам не так уж плох, — ответила она.

Мои пальцы прошлись по ее позвоночнику, танцуя вверх по спине, и как только одна моя рука погрузилась в темный шелк ее волос, я приблизил ее рот к своему. Черт возьми, она целовалась так, как делала все остальное в жизни — со всей страстью в своем теле и ничем не сдерживаемая.

Наши языки сплетались, сражались, терлись друг о друга так же, как наши нижние части тела не могли не тереться под водой. Я чувствовал себя пороховой бочкой, а Бейли держала спичку — черт возьми, она и была спичкой. Она заводила меня, как никто, кого я когда-либо встречал — и, может быть, это было не потому, что она была создана для меня, а потому, что я был создан для нее.

Ее всхлипы становились все громче, пока я целовал ее, вкладывая в поцелуй всего себя и молясь, чтобы этого было достаточно — достаточно, чтобы дать ей все, в чем она нуждалась, хотя понимал, что, скорее всего, потерплю неудачу.

— Гейдж, — выдохнула она мне в рот, когда я провел пальцем по ее соскам, борясь с каждым инстинктом, который у меня был, чтобы проникнуть в шелковистый жар прямо над моим членом.

Я повернулся, посылая воду каскадом через край ванны, и приподнял ее задницу к гладкому, выложенному плиткой краю у стены.

— Видишь ту вешалку для полотенец? — спросил я ее, указывая на пустую петлю над ее головой.

— Да? — неуверенно сказала она, поднимая взгляд.

— Хватайся и не отпускай, — приказал я.

Ее руки вцепились в металл, а тело сотрясла легкая дрожь.

— Холодно, детка? — спросил я.

— Нет, — ответила она, задыхающимся голосом.

— Хорошо, — сказал.

Я раздвинул ее колени перед собой и чуть не застонал при виде ее мокрой и набухшей для меня киски. Без предисловий я закинул ее ноги себе на плечи. Просунув голову между ее бедер, раздвинул ее большими пальцами и прижался к ней ртом.

— Гейдж! — взвизгнула она, и ее голос эхом отозвался в комнате.

— Ш-ш-ш-ш, — шикнул я в ее дрожащую плоть. — Что подумают соседи?

Не то чтобы мне было не наплевать, кто находится по другую сторону этой стены.

— Что твой язык волшебный, — сказала она, слегка ударившись головой о кафельную стену.

— Ну, в таком случае…

Я снова прижался ртом к ее мягкой киске, облизывая и посасывая нежную плоть, проводя языком по ее клитору, пока она мяукала от удовольствия.

Боже, только этот звук заставил меня быть готовым взорваться, ударившись о бортик ванны.

Я прижался к ней кончиком языка, делая длинные движения вверх по ее щели, когда надавил палец в тугое кольцо ее входа.

— Да! — закричала она, сопротивляясь моему пальцу.

Она была горячей, невероятно тугой и такой влажной, что я знал, что проскользну внутрь членом в ту же минуту, как она кончит. Ее пальцы зарылись в мои волосы, ногти идеально царапали кожу головы, но я хотел, чтобы все ее внимание было сосредоточено на ощущениях, а не на мне.

— Руки на вешалку для полотенец, Бейли, — приказал я.

Она захныкала, но сделала так, как я ей сказал, доверив мне дальнейшую заботу о ней.

Черт, я хотел ее. Это было не просто желание или похоть — это была первобытная потребность, призвание заявить права на эту женщину и убедиться, что она чертовски хорошо знает, кому принадлежит, чье имя она будет выкрикивать всю оставшуюся жизнь.