Я держала носок между пальцами так нежно, как держала бы своего ребенка. Нашего с Гейджем ребенка.

Острая боль пронзила центр моей груди и одновременно вызвала бабочек в животе. Страх и надежда смешались, пока я не почувствовала тошноту. Было слишком рано думать о другом варианте жизни с Гейджем — или, может быть, если честно, я задумывалась об этом задолго до того, как он впервые посмотрел на меня в таком ключе. И то, что мы сделали в гостиничном номере, без остановки или раздумий о том, что бы мы делали, если бы это закончилось тем, что я забеременела, заставило меня подумать, что, возможно, однажды мы будем готовы.

Дело было не в том, что это были совершенно новые отношения. Мы знали друг друга почти всю нашу жизнь, и мы были «семьей» уже почти год, с тех пор как я начала заботиться о Летти. Я всегда хотела собственную семью, что-то похожее на то, что у меня уже было с Летти и Гейджем, и в ту секунду, когда я влюбилась в него — по уши влюбилась — поняла, что хочу этого гораздо быстрее, чем вообще планировала. Вот насколько сильны были мои чувства к Гейджу, я хотела, чтобы он заявил на меня права всеми возможными способами — навсегда и с нашим собственным ребенком, которого мы могли бы любить, а Летти была бы старшей сестрой.

Несмотря на надежду, пульсирующую с каждым ударом моего сердца, я знала, что его мнение о большем количестве детей — которое заключалось в том, что он о них не думал.

Он не мог думать ни о ком, кроме Летти, или не хотел… но это было до меня, до нас.

Мурашки пробежали по моей коже, когда я вспомнила выражение его глаз, когда он погрузился в меня, обнаженный и свободный, твердый и властный. Означало ли это, что он передумал? Или он просто был под влиянием момента?

В любом случае, я не могла игнорировать эту надежду. Может быть, когда-нибудь он захочет создать семью со мной. Эта мысль вызвала головокружительное, игристое ощущение, разлившееся по моим венам, успешно подавляя все сомнения или страхи, которые у меня были. У нас было время, чтобы он подумал об этом, и на самом деле, было слишком рано обсуждать эту тему всерьез.

Я положила носок в карман и направилась в прачечную, бросив одежду для быстрой стирки, прежде чем направиться в самую грязную комнату в доме, которая, как вы могли бы подумать, принадлежала малышу, но это было не так.

Дверь Гейджа была широко открыта, так, что я вошла, его запах остался с прошлой ночи. Его простыни были в смятом беспорядке, но гладкая ткань была более чем соблазнительной, практически умоляя меня скользнуть и полежать там, где он спал. В один прекрасный день я бы подождала его в одних простынях и должным образом вознаградила после тяжелого дня тренировок.

Да, когда Летти будет в средней школе.

Я крепко зажмурилась, подавляя смех. От этой красотки никуда не деться. Она была хитрой, чертовски умной и прекрасно рассчитывала время — совсем как ее папочка, — так, что у меня не было никаких шансов соблазнить Гейджа, таким образом, если только она не была со своей бабушкой. К счастью, я так сильно любила ее, что могла весело проводить с ней время всей семьей и опустошать ее отца потом, перед сном.

Семья. Вот как это было. Эти чувства почти полного совершенства, легкости нашей жизни, всепоглощающей любви в моем сердце.

Собирая мусор из огромной ванной Гейджа, я чувствовала носок в кармане и знала, что в тот момент удовлетворения я ничего так сильно не хотела бы, как принадлежать Гейджу и Летти навсегда. Быть той, которая никуда не уйдет. Та, которая дополнит их семью. Образ Летти, показывающей младшей сестре, как рисовать пальцами, чуть не вызвал у меня слезы на глазах.

Ящик под раковиной Гейджа был наполовину открыт, и когда я попыталась его закрыть, он за что-то зацепился, что успешно отвлекло меня от эмоционального натиска, наполняющего меня фантазиями, меняющими жизнь.

Я поставила мешок для мусора и опустилась на колени, пытаясь вытащить то, что заклинило ящик. После изрядного количества потягиваний и рывков эта штука освободилась так быстро, что я отшатнулась назад, унося с собой ящик и все его содержимое.

Виной всему была расческа, если не считать все то что вывались из з шкафчика — гель для волос, свежие флаконы дезодоранта, дорожные мелочи, такие как зубная паста и зубная нить, — все это теперь валялось на мраморном полу Я покачала головой, собирая вещи и переставляя их так, чтобы ящик не застрял снова. Пузырек с таблетками закатился под шкаф, и мне пришлось лечь плашмя, чтобы достать его.

Он был пуст, но жирная надпись на этикетке заставила меня задуматься.

Валиум?

Я прочитала дату на пузырьке, лекарство было выписано примерно в то время, когда он получил травму плеча. Однако это не имело смысла, потому что они дали ему кодеин от боли. Мне это запомнилось, потому что однажды он сказал мне, какие невероятные ощущения они у него вызывают, и именно поэтому он сразу же перестал их принимать, как только смог справиться со своей болью. Он не боялся стать зависимым, но с новорожденным он не собирался рисковать.