— Само собой, приятель, — сказал я. Я двинулся дальше, уделяя немного больше внимания своему ожиданию. Я увидел множество зеленых мундиров: горохово-зеленых, темно-зеленых, изумрудно-зеленых, но все они были увешаны орденами и медалями. А по словам Бати, Барон отличался спартанской простотой — наверное был неуверен в своей абсолютной власти.

Через каждые несколько ярдов по бокам бального зала были высокие бело-золотые двери. Я заметил одну открытую, и бочком направился к нее, не помешало бы разведать местность...

Сразу за дверью очень крупный часовой в бутылочно-зеленой униформе с семью нашивками преградил мне путь. Он был одет как игрушечный солдатик, но в том, как он держал наготове свой электрошокер, не было ничего игривого. Я подмигнул ему.

— Я подумал, что вы, ребята, возможно, захотите выпить, — прошипел я. — Ром - отличная штука, легкая, как эфир.

Он посмотрел на поднос, облизал губы, но брать не стал.

— Иди обратно, дурак, — прорычал он. — Из-за тебя нас обоих повесят...

— Как хочешь, приятель, — любезно согласился я и начал медленно пятиться к выходу. Как раз перед тем, как дверь между нами закрылась, он взял с подноса стакан. Я обернулся и чуть не столкнулся с высоким, худощавым мужчиной в светло-голубом костюме, дополненном парадной саблей, золотыми лягушками, отделкой из леопардовой кожи, парой белых перчаток до колен, заправленных под эполет, пистолетом в модной кобуре и восемнадцатидюймовой чванской тростью. Он посмотрел на меня так, как старые девы смотрят на грешников.

— Смотри, куда идешь, свинья, — сказал он голосом, похожим на треск сосновой доски.

— Выпей, адмирал, — предложил я.

Он приподнял верхнюю губу, чтобы показать мне ряд зубов, которые последние несколько лет не встречались с дантистом. Бороздки по бокам его рта стали зеленовато-белыми. Он потянулся к перчаткам, висевшим у него на плече, и нащупал их. Они шлепнулись на пол рядом со мной.

— Я бы поднял их для вас, шеф, — сказал я. — Но у меня поднос...

Он втянул воздух сквозь зубы, разделил его на полоски и фыркнул мне в ответ, затем щелкнул пальцами и указал тростью на дверь позади меня, через которую я только что вошел.

— Пошли, открывай, немедленно! — рявкнул он. Спорить было не время. Я распахнул дверь, и он шагнул внутрь, а я оказался рядом с ним. Охранник в зеленом опустил свой стакан и вытянулся по стойке смирно, когда увидел светло-голубую форму. Мой новый друг проигнорировал его, сделав резкий жест, призывающий меня следовать за ним. Я проследовал за ним по широкому, высокому, мрачному коридору к маленькой двери и вошел в хорошо освещенную уборную с кафельными стенами и логотипом “Хилтона” на каждой плитке. Большеглазый раб в белых утках [23] уставился на него. Синий Мальчик мотнул головой в его сторону. Раб поспешно ретировался, а Синий Мальчик повернулся ко мне.

— Снимай куртку, раб, — приказал он. — Твой хозяин забыл научить тебя дисциплине.

Я быстро огляделся и увидел, что мы одни.

— Подождите минутку, я только поставлю поднос, капрал, — сказал я. — Мы же не хотим тратить впустую все самое лучшее.

Я повернулся, чтобы поставить поднос на корзину для грязного белья, и заметил в зеркале какое-то движение. Я пригнулся, и маленькая кожаная плетка отвратительного вида просвистела у меня над ухом и ударилась о край мраморного унитаза с треском, похожим на пистолетный выстрел. Я уронил поднос, быстро шагнул вперед и нанес удар левой в челюсть Синему Мальчику, от которого его голова ударилась о кафельную стену; затем я нанес удар правой в пряжку ремня, затем поднял его, когда он согнулся, давясь, и сильно ударил его под ухо.

Я затащил его в кабинку, приподнял и начал сбрасывать черную одежду официанта.

Я оставил его храпеть на полу в моем старом костюме и вышел в коридор, теперь уже весь в синем. Мне нравилось чувствовать его пистолет у себя на бедре. Это был потрепанный пистолет 38-го калибра, но та самая модель, которую я предпочитал. Синяя униформа была мне впору, учитывая то, на сколько я похудел. В конце концов, у нас с Синим Мальчиком все-таки было что-то общее.

В коридоре на меня уставился изгнанный уборщик. Я скривился, как инвалид с четырьмя ампутированными конечностями, пытающийся почесать нос, и мотнул головой в сторону двери, из которой вышел, я надеялся, что этот жест покажется ему знакомым.

— Свяжите этого бешеного пса и вышвырните его за ворота, — прорычал я. Я зашагал по коридору, стараясь выглядеть достаточно взбешенным, чтобы отбить любопытство. По-видимому, это сработало: мимо прошли несколько человек, но никто не крикнул копов.