Правда, по сравнению с железнодорожным транспортом я переплатил почти два рубля, зато получил экономию во времени. Да и по шпалам от станции Волоцкой бежать было бы невелико удовольствие. Так что доехал до деревни в относительном комфорте, да еще и в преддверии выходных. Хоть побуду со стариками лишний вечерок. Это было так замечательно, что к концу путешествия я уже не сомневался в правильности своего поступка. Впереди целый день субботы. Конечно, картошка уже выкопана, да и остальной урожай собран, дрова рубить рано, но в деревне работа всегда найдется.

Приехал, порадовал родителей внезапным появлением, выгрузил подарки. Мама опять поворчала — мол, зачем тратился, но заметно, что осталась довольна.

В доме стены оклеены новыми обоями. Наверное, в той жизни я бы на это и внимания не обратил (разве что запах клейстера учуял), а теперь сразу же бросилось в глаза.

— Ух, молодцы-то какие, — похвалил я родителей. — В доме, словно бы посвежело. Когда успеваете?

Мама только улыбнулась, но заметно, что рада заполучить немудреный комплимент от сына. А отце, хмыкнув, приобнял мать и важно изрек:

— Если дружно мы навалимся вдвоем, то обои мы конечно…

— Отдерем, — засмеялась мать.

— И новые наклеим, — добавил отец, уже не пытаясь перефразировать строчку из детской сказки[1].

А я прямо-таки залюбовался своими родителями. Какие они у меня молодцы. Дружные и любят друг друга. А еще — до чего же они у меня молодые! Меня моложе.

Но рефлексировать некогда, мама зовет к столу. Надо мыть руки, как полагается сыну двух медработников, даже если один из них и ветеринарный врач.

Эх, какая же разная может быть жареная картошка! У меня такая вкусна никогда не получалась. И соленые огурчики, и грибы! И городская колбаса, привезенная мной, удачно вписалась. Хорошо бы сальца домашнего, но для него еще не сезон. Свиней станут колоть не раньше ноября, вот тогда и сало стоит покупать. И будет оно свежее, слегка розоватое! В двадцать первом веке таких вкусных хрюшек не бывает.

Разумеется, не обошлось и без водочки. У отца всегда имеется бутылочка, а я привез нашу, Череповецкого ликеро-водочного завода. И матушка, хотя не великий любитель выпить, позволила себе половинку рюмочки. Ну, а мы с отцом разрешили себе все остальное. Но пузырь на двоих мужиков, да под хорошую закусь — это как слону дробина. Другое дело, что ни он, ни я добавки не захотели. Вот, завтра баньку натопим, а уж после нее сам Суворов велел немножко выпить. Но только чуть-чуть. У отца еще может быть срочный вызов, мало ли что. Телятам и прочей живности все равно, что у нас банный день.

Я ел так, что за ушами пищало, слушая свежие новости. Так, ничего особенного. Кто-то женился, кто-то из одноклассниц родил ребенка. Одна уже третьего родила. Молодец, что тут сказать? А еще новость плохая. Наш сосед Пашка — постарше меня лет на пять, оказывается, под собственную машину попал. Под собственную, в том смысле, что это был колхозный ЗИЛ-130, на котором он работал. Приехал в мастерские, поставил на ручник, а сам пошел, чтобы открыть ворота, а машина возьми, да и покатись. А Пашка отчего-то решил остановить ЗИЛ руками, не подумав, что за спиной кирпич и металл. Насмерть, понятное дело. И, тоже, понятное дело, сел за руль не очень трезвым.

Остались после смерти вдова Лидка и трое детей. И как они теперь будут жить? Если бы ребенок один, ну, может и два, то был бы шанс отыскать нового мужа, а кто возьмет замуж с тремя?

Пашку — хоть и обижал он меня в детстве, все равно жаль. А что тут скажешь? Сказать, что сам виноват? Так это очевидно. У нас в деревне две трети несчастных случаев из-за пьянки. Да и в городе тоже самое.

Я только пожал плечами, хотя и помнил из прежней жизни, что вдова Пашки недолго побудет во вдовах. Через полгода встретит мужчину, который решится связать свою судьбу с молодой одинокой женщиной, обремененной тремя ребятишками, увезет их всех не то в Ярославль, не то еще куда-то. А уж как дальше сложится их жизнь, не знаю. Но судя по тому, что Лидка обратно не вернулась, сложилась.

Но была новость и другая, касающаяся семьи Воронцовых.

— Леша, а мне новую работу предложили, — сообщила мама.

— Знаю, в районную больницу, — кивнул я.

— А откуда ты знаешь? — в один голос спросили и отец, и мать. — Мы же тебе не писали.

Вот тут я задумался — что бы такое ответить? Вернее, как половчее соврать. Не скажешь ведь, что помню из нашего прошлого? Помнил, что матери предложили вернуться в профессию, а она согласилась. И почтальоном работать устала — все-таки, когда тебе под пятьдесят, бегать с тяжелой сумкой по деревням тяжело, да и по медицине, которой отдано много лет, соскучилась.

— Да я в автобусе ехал с какой-то теткой, — принялся я импровизировать, — а она жаловалась — дескать, в инфекционном отделении районной больницы медсестер не хватает. Главврач уже с ног сбился, никто не желает выходить. Я и подумал — а почему бы маме туда не вернуться? Сколько можно сумки таскать? Вот, так и совпало.

Кажется, импровизация удалась. По крайней мере, родителей моя версия устроила.

— Работа по сменам, а до Грязовца по утрам автобус ходит, — принялась рассуждать мать. — Есть в шесть утра, потом еще в восемь. Попутку можно поймать. В крайнем случае отец довезет.