Выстрелил свою речь Женька стремительно и, на всякий случай, отошёл. Понимал, что второй раз ему к этому разговору вернуться не получится. А я понимал, что со стороны моё поведение и выглядит именно как блажь. Только было мне на это абсолютно фиолетово. Но зря друг мой беспокоится, нападать на него я не собирался. Он был нужен мне живым и дееспособным.

— Садись к столу, бить не стану. — заявил я ему. — Это, наверное, со стороны так выглядит, как ты говоришь. Только мы это обсуждать не будем. Чего зря время тратить? Ты лучше сделай то, о чём я тебя попросил. Идёт?

[1] Торово — место отдыха горожан на берегу Рыбинского водохранилища в непосредственной близости от металлургического завода.

Скоро десятое ноября — День милиции, праздник, ещё не ошельмованный последующими пертурбациями, как в стране, так и в самой нашей системе. День милиции, а не какой-то лишённый эмоций и безликий день работников органов внутренних дел. Праздник, в концерте, посвящённом которому, почитали за честь выступить самые именитые артисты. В этот день сотрудники получали самые яркие и значительные награды. А «Отличник милиции» и вовсе вручался только на этот праздник.

Только о чём это я? Мне в этом году никакой «Отличник» даже близко не светит. Ибо я — задвиженец. В прежней жизни у меня было аж два таких знака: один обычный, а второй — «золотой» (будем честными — просто жёлтого цвета). Правда, в какой именно год я получил первый из них что-то не вспоминалось. А сейчас что ж — не получу в этом году, значит должен буду получить позднее. Но без него — никак. Без него ты как-то и не милиционер даже, а так, заполнитель кадровой клеточки в штатном расписании. Вот, например, у многих сотрудников и медали имеются, но никому в ум не придёт носить их во время повседневной работы — засмеют, да так ядовито, что и снимешь медаль с кителя, а отношение к тебе будет, будто она всё ещё там красуется. И планки орденские не носят. А вот «Отличника» прицепят обязательно. Это как символ профессиональной зрелости что ли.

В этот день мы обязательно построимся в коробку в увэдэшном дворе и отправимся торжественным маршем по улицам города. Строевые смотры проведены заблаговременно. Внешний вид, наличие носовых платков, свистков, карточек-заместителей и офицерских жетонов скрупулёзно проверено. Мой номер на жетоне — «к-сто-тридцать-один-семьсот-двадцать-два». Я его всегда помнил, не забыл и через двадцать лет после выхода в отставку. И сейчас номер тот же.

Пойдём прямо по проезжей части, мешая транспорту. Впереди — знамённая группа, потом оркестр из военного училища связи (своего-то нет). А ещё раньше пройдёт «чистильщик»[1], сгоняяя в сторону все машины на пути колонны. Пройдём мы, конечно, не так красиво, как могут промаршировать военные, но всё равно здорово. Прохожие будут останавливаться, чтобы поглазеть, а всякая мелюзга бесстрашно побежит пристраиваться в хвост колонне.

Оркестр молчит, у него работа впереди, только барабанщики своей дробью задают ритм, и мы шагаем суровые и сосредоточенные, а в душе даже у самых циников и прожженных давно укоренившимся скепсисом сотрудников рождается ощущение коллективной силы и что-то по-детски наивное и доброе. В этот момент все мы искренне верим, что призваны защищать людей и нам по силам сделать это. Только вот спроси после марша что-нибудь про это, и вас тут же засмеют. Не принято среди сотрудников признаваться в подобных высокопарностях.

Пойти-то пойдём. Только вот погода… Отцам революции было угодно учредить милицию на третий день сотворения нового мира. Понятно, тут не до климатических пристрастий — обстановка требовала. Но вот маршировать в слякотную мерзость туда и обратно, да ещё на площади у памятника Ленину торчать в строю совсем не комильфо. А погода в это время стоит такая, что в любой момент ожидай чего угодно: хоть дождя, хоть снега, хоть того и другого вместе. Так что лучше бы уж подмёрзло. Если будет, как сейчас, вся торжественность псу под хвост, как говорят у нас в деревне.

При этих мыслях плечи мои сами собой передёрнулись — б-р-р-р. Сыпал мелкий дождик, который как бы и не дождик, но промочить насквозь умудрялся очень эффективно. Захотелось раскрыть зонт над головой, но зонта в моём хозяйстве не наблюдалось. Да и вообще, ходить с зонтами по нынешним временам пристало больше женщинам, мужики предпочитали гордо мокнуть, не прибегая к подобному баловству. Вы когда-нибудь видели, чтобы по деревне шёл мужик в стёганой телогрейке, резиновых сапогах и с зонтом? То-то и оно! А в нашем городе выходцев из колхозов — каждый второй почитай. Всё из-за великих строек.

Я только поднял повыше воротник своей курточки, которая, если честно, не спасала ни от дождя, ни от холода. До родной общаги ещё минут десять топать, а эта гнусная слякоть прекращаться не собиралась. Я возвращался с неудачной охоты. Требовалось найти в продаже какие-нибудь ботинки потеплее — всё-таки зима на носу. При отсутствии хоть какой-то навигации (в будущем понимании этого слова) на сей счёт или минимальной рекламы — квест тот ещё. Пришлось обходить ножками магазин за магазином в наивной надежде нарваться на тот, где именно в это время на твоё шикарное счастье «выбросили дефицит». Дефицита не было, и приличного недефицита — тоже. К концу своего рейда я начал склоняться к мысли, что придётся поступить по-прошлогоднему — милицейские ботинки с шерстяным носком маминой вязки. От сильных морозов не спасут, но это лучше, чем ничего.