— А вот ты лучше скажи, как жил без меня. Вот я тебя… прогнала (Нина запнулась на этом слове) — и что?

Я ничего не ответил. Подошёл к ней. Нина стояла смирно и ждала. Чего?

Никогда не считал себя способным к пению. И уверен не был, что вспомню текст. Но всё-таки негромко начал:

Ты была не моей, ты писала не мне,

Ты пыталась уйти от того, что ты знала.

И любовь, как свеча на открытом окне,

Не сгорев, умерла, и осталось так мало.

Я напевал «Журавлей», и Андрей Державин подсказывал мне слова, которые ещё не были написаны, и не давал сбиться.

Нина слушала, слегка наклонив голову.

— А дальше?

И я продолжил:

Ты была не моей, ты писала не мне,

Ты ответила нет, не сказав мне ни слова,

И лишь только ночной безнадежной тоской

Ты ко мне возвращаешься снова и снова.[1]

Когда я закончил, Нина прошептала:

— Не говори ничего. Я поняла. Дура набитая.

Она сняла варежку и провела рукой по моей мокрой от снега щеке. Потом повторила:

— Я поняла. А песня красивая. Только грустная очень. А почему я её раньше никогда не слышала? Откуда ты её знаешь, расскажи.

Мы стояли друг против друга на тротуаре, держась за руки, и редкие прохожие вынуждены были обходить нас. И чего эти двое тут торчат, сердито думали, наверное, они, не подозревая, что здесь и сейчас, может быть, решается чья-то судьба.

— Знаешь, Нина, — начал я, — пусть это будет маленьким таинственным сюрпризом к твоему дню рождения, которого на самом деле не было. Ты сама всё узнаешь, когда придёт время, и очень удивишься. И мы ещё посмеёмся вместе.

— А когда это будет?

Я прикинул в уме.

— Лет через двадцать. Но время здесь ничего не значит.

— А мы тогда будем вместе? — осторожно спросила Нина.

— Обязательно! — подтвердил я.

[1] Из песни «Журавли». Авторы Андрей Державин, Сергей Костров