Я чувствовал, что сознание бескомпромиссно разъедает какой-то абсолютной чернотой чернотой. Самое время паниковать, но меня спасала мысль, что я уже переживал что-то похожее в капсуле психиатра Степанова. И этому можно сопротивляться.

Я и сопротивлялся.

Десять секунд. Не быстро. Совсем не быстро. Уже на грани обморока я добрался до стены и проник за неё. Чёрт! Тут тоже самое! Поле и тяга вниз.

Ладно. Я выдержу! Я оказался в пустом коридоре. Ни одного ящика, робота, человека в скафандре. Негде спрятаться!

Сознание начало мерцать. Я терял сознание и приходил в себя, каждый раз обнаруживая себя всё ближе к полу. Чёрт. Так не пойдёт. Я не дойду до конца коридора, меня втянет в пол намного раньше, тем более не ясно, что там меня в конце коридора ждёт.

Может за боковой стеной не будет этого воздействия?

Я дёрнулся влево, намереваясь пройти через стену. Это получилось. Стена, похоже была несущей. Уж очень толстая.

Я оказался в какой-то кладовке, в которой тоже некуда было прятаться. Пол был всё ближе. Сознание снова замерцало, пол был всё ближе. Это фиаско, братан — прокомментировала моя отпущенная на волю часть мышления.

Нет. Фиаско нам не надо…

Какая-то мысль мне показалась очень важной.

Да. Вот она: «сознание снова замерцало». Сознание СНОВА замерцало! Значит оно какое-то время не подвергалось влиянию поля?! Где?

В стене!

Я рванулся обратно, будучи уже на высоте не больше десяти сантиметров от пола. Влез в стену. И да! Внутри стены не было влияния поля! Ура! Я тут же зацепился телекинезом за вещество (больше всего напоминавшее помесь пластика с металлом) стены и понял, что смог, наконец, остановить тягу вниз, которая тут тоже была, но намного слабее.

Фух. Это было на грани.

«Маугли, ты жив?» — пришёл вопрос от Крапивы.

«Да. Я теперь человек-стена!» — от пережитого стресса в голов улезли тупые шутки. Но это меня успокаивало.

Я быстро рассказал Крапиве, что произошло и как я спасся. Нельзя сказать, что прям совсем спасся, но как минимум пока не попался.

Крапива сказала, что истребитель после акта саботажа со стороны капитана смог вывернуться из-под Цитадели. Кроме того, истребитель сделал две интересные вещи: отстрелил свои боты и втянул на их место наш. Оказывается, как только истребитель стал стрелять по Цитадели, Дилан перевёл этот истребитель в друзья. Соответственно, у капитана истребителя не было проблем забрать наш бот. Зачем он был ему нужен — не понятно. Там только наши мёртвые тела и всё. Но сделал и сделал. Капитан истребителя, видимо, до конца сам не понимал, что там такого ценного, поэтому попытался прикарманить наш бот. Сам истребитель опускался на поверхность Земли, выискивая место подальше от зоны поражения Цитаделью.

Гор отчитался, что многие из нашего бестелесного отряда не смогли вырваться из Цитадели, но многие смогли. Сейчас здесь кроме меня активных бойцов не было. Те, кого затянуло в капкан, не выходили на связь. Чёрт, печально. Значит, я тут единственная боевая единица.

Говорят, один в поле не воин. Пошли они в жопу, кто такое говорит. Сейчас мы посмотрим, насколько я не воин. По идее, я мог отсюда свалить, но Цитадель-то никуда не денется. Её подлатают, и рано или поздно я окажусь под её основанием. Значит, бегство ничего принципиально не решит.

Что ж, буду ломать её дальше. Есть и спать мне не надо. Не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы превратить эту летающую высокотехнологичную гору в такого же размера помойку, но у меня получится.

«Ка, я тут пока останусь. Надо доломать эту штуку!»

«Я могу чем-то помочь?»

«Найди нам тела новые. Сюда лучше никому не соваться. Пока тут работают эти генераторы поля и всякие капканы, тут опасно.»

«Хорошо!» — это «хорошо» Крапива сопроводила телепатическим поцелуем. Как интересно. Но, надеюсь, до телепатического секса у нас не дойдёт. Эту процедуру всё-таки хочется в привычном режиме осуществлять…

«Балбес!» — Крапива подслушивала.

«И я тебя люблю! Всё, пойду дальше разбираться с ними».

Пока общался с Гором и Крапивой, я также осторожно прощупывал Восприятием материал стены и пытался понять, могу ли я что-то видеть за её пределами, будучи сам внутри. Высовываться я боялся. За последний час, часто контактируя с этим чёртовым полем, я получил порцию боли, которую обычный человек и за пятьдесят лет не соберёт. И умудрился это сделать даже без тела. Поэтому сейчас меня прям потряхивало от мысли, что я снова подвергнусь этому разъедающему воздействию.

Ладно. Это лирика. Если надо, я ещё не раз во всё это дерьмо нырну. Страшно, это да. Но когда выбор очевиден, выбора нет. Сейчас надо понять, что я могу внутри этой стены. Я могу только сидеть или получится двигаться?

Двигаться получилось. Я поднялся повыше от пола. А потом подумал и поднялся ещё повыше — на следующий этаж. При этом я видел только темноту, а ощущения от пребывания внутри плотного материала были ничуть не лучше, чем от пребывания внутри трупа. Эта плотность материи давила и выталкивала. Кроме того, я ощущал всю эту материальную когезию и адгезию, все эти молекулярные притяжения. Если у твёрдой материи и есть мечта, то это мечта взорваться — так мне показалось. Приходилось постоянно сопротивляться выталкивающему влиянию плотного вещества.