Я кричала тебе о том, что ты в кипу жизненных обстоятельств никогда не будешь свободным. А я свободна! И ничто не помешает мне быть свободной всегда. Увы… я не свободна. И это письмо — акт капитуляции, иначе его не назовёшь. Я тебе уже писала о своём сне, где мы лежали в постели и я была у твоих ног. Я, как фрагмент пего, нашла удобное для себя положение и обнимала их с ощущением наивысшего счастья на земле.

Этот сон не выходит у меня из головы до сих пор. В его символике и есть вся правда. Я не знаю, на каком ты сейчас жизненном витке. Может быть, ты уже женат и счастлив. Допускаю, что ты готовишься стать отцом и ходишь со своей женой в женскую консультацию. А может быть, ты весь в очередных заморочках и вечерами, чтобы разрядиться, с удовольствием пьёшь виски у телевизора, пересматривая уже который раз свои любимые фильмы: «Четыре комнаты» Квентина Тарантино или «Красотку» с Ричардом Гиpoм и Джулией Робертс в главных ролях.

Допускаю всё, но тем не менее, оставляю за собой право пригласить тебя к себе. Я буду ждать тебя в каждый Новый год, в полночь, в качестве подарка. Выбрать год предоставляю тебе самому. Я буду ждать.

Это стихотворение, как и вся любовная лирика, о тебе. У любого поэта есть своя Муза. А у поэтесс должен быть свой «МУЗык». Так шутят в наших литературных кругах. Поэтому смирись с тем, что я тебя приватизировала. Ты моя собственность. Эфемерный, фантазийный, до бабочек в животе желанный и до безумия любимый. Не запрещай мне любить тебя, потому что ты — моя жизнь, ты — мои стихи, ты — мои картины. Ты — мой воздух и биение сердца.

Теперь мне понятны обращения в старинных письмах влюблённых: «Мой сердечный друг». Да, да, именно так я буду теперь называть тебя. Хотя у меня есть современный математический знак обращения к тебе — это F1. В латинской F спрятаны две русские буквы Г. Это твои имя и фамилия — Гордеев Георгий. Единица означает твой приоритет: ты для меня — единственный.

Вот такая у меня к тебе любовь. Я буду прощаться с тобой, мой милый друг, или F1, - как тебе больше нравится. Я буду ждать и писать тебе.

Время листало календарь, который висел на стене в кухне, Вероника безжалостно вырывала картинки легкомысленной рябины в снегу, жёлтых одуванчиков весны, розы палящего лета. Веронике удалось пройти «кастинг» на должность охранника. И теперь раз в три дня, загрузив свою спортивную сумку пастелью, альбомом и блокнотом для стихов, ранним жаворонком она неслась на остановку автобуса, В голове звучала строчка из мультфильма «Бременские музыканты»: «Ох, рано встаёт охрана!»

Опаздывать было нельзя, автобус ходил один раз в час, и подводить свою сменщицу было себе дороже. За опоздание пришлось бы платить из своего кармана. Работа была несложная поднимать шлагбаум для въезжающих легковушек с рабочими утром и для уезжающих в конце смены. В обязанности охраны входило открывать и закрывать большие ворота двух цехов. Вечером идти по цехам бетонного завода Веронике было жутковато. Озираясь, как вор, с большой связкой ключей, подгоняемая животным страхом, она старалась быстрее завершить этот ритуал окончания работы завода, чтобы потом закрыться в маленьком домике с камерами внутреннего наблюдения.

Разложив свои художественные заготовки для проведения бессонной ночи. Вероника начинала творить. Она не только рисовала, но и писала стихи. При этом каждый час она должна была звонить в центральный главный пункт охраны и произносить цифровой код. тем самым подтверждая, что дежурная не спит. А спать ой как хотелось, особенно под утро… Иной раз начальство приезжало с ночными проверками: всё ли в порядке…

Но ничего нет в жизни постоянного. Через три месяца завод, который она охраняла, приказал долго жить и обанкротился. Собирая свои вещи. Вероника перечитывала написанные здесь, на посту, поэтические строки — результат своих ночных бдений.