Проверяю ствол, «магазин», предохранитель.

Вставляю в кобуру, веду плечом, чтобы ощутить приятную неназойливую тяжесть почти килограммового «убийцы» сорокового калибра. Мой израильский доктор вряд ли одобрит, что я ношу «смерть» прямо под сердцем, которое он так филигранно заштопал. Хорошо, что он этого никогда не узнает.

Накидываю черное пальто, ерошу волосы.

Хоть бы одну долбаную сигарету.

Одну затяжку — душу бы продал.

«Эй вы там, наверху, не забирайте ее. Вот я — жрите лучше меня».

В машине врубаю музыку на всю громкость, в надежде, что тяжелый скандинавский рок отпугнет мой ужас.

Лори, тебе страшно?

Мне пиздец как страшно.

На светофорах забиваю болт и пролетаю на красный.

Я не_хороший парень, этот факт нужно просто зафиксировать.

Я бы и по трупам пошел, если бы это была единственная дорога к ней.

До больницы ехать еще минут двадцать.

В глаза пару раз темнеет от острого укора под левую подмышку.

По хуй, даю по газам, потому что время течет слишком блядски медленно.

Три квартала, пять минут.

Поворот, до одури сигналю вставшей поперек на перекресте тачке, делаю вираж, царапаю ей крыло. Там какая-то шмара, кажется, но и на это тоже похуй.

Еще пять минут.

Влетаю в поворот почти на пределе безопасности.

Телефон в держателе принимает звонок автоматически после второго гудка.

— Дмитрий Викторович… — Пауза. — Валерия Дмитриевна потеряла ребенка.

Я сдавливаю руки на руле, глотку перетягивает спазм.

— У нее большая кровопотеря, пытаются стабилизировать. — И еще секунда тишины. — Хуйня какая-то подозрительная, короче.

— Еду.

Пытаются.

Стабилизировать.

Болит уже везде. Раскаленная паника заполняет легкие. Я как утопленник — ни дышать, ни выдохнуть. Мир перед глазами медленно покрывается серой дымкой.

«Лори, обезьянка, не бросай меня…»

Это я… сделал тебе больно?

Пистолет под подмышкой начинает выглядеть как лекарство от всех проблем — ее, моих, наших.

Паркуюсь на площадке перед больницей вообще не представляю как.

Выпрыгиваю на ходу.

На секунду торможу, потому что резкий спазм в груди превращает колени в вату. Вдыхаю. Воздух проходит в горло как через лезвия, становится горьким и соленым на вкус. Хорошо, что навстречу уже идет кто-то из моих парней, тихо и четко рапортует: минуту назад приехал Авдеев.

Логично, что он приехал.

Если бы, блядь, его там не было еще хотя бы пять минут, я бы ему потом морду об асфальт счесал до самых костей. Но это же Лори его выбрала — она не могла выбрать кого-то хуже меня.

— Эй, вы к кому, молодой человек?! — вырывается из-за спины болванка в белом костюме.

— Валерия Ван дер Виндт.

— А вы ей кто? — Она загораживает дорогу, и мой внутренний сатана начинает отчаянно просить крови.

— Брат. Отвали.

— А документы? Там реанимация, туда только по…

Я отодвигаю в сторону полу пальто, давая ей увидеть свои «документы».

Она хватается за сердце, жмется, почти прилипает к стене.

Дергаю подбородком своему «напарнику», чтобы решил проблему.

Спуск по серому, покрытому холодной плиткой коридору.

Все это уже было.

Но сейчас мне в хулиард раз страшнее.

Еще ниже, как будто мой личный спуск в ад.

Даже окон нет.

На каком-то шаге ноги снова не поддаются, но я продолжаю идти вперед.

Как ёбаная Русалочка по битому стеклу.

Если не с ней — то ни с кем.

Впереди стальная дверь с большим красным табло: «РЕАНИМАЦИЯ».

Пытаюсь толкнуть ее рукой — не поддается.

Кулаками, выбивая костяшки из пальцев.

Прижимаюсь лбом.

— Лори, я здесь, я приехал. — Ком в глотке и в глазах жжет.

Я ударяю снова и снова, пока кулаки не превращаются в кровавое месиво.

Сколько времени проходит, прежде чем с обратной стороны двери раздаются шаги? Для меня целая вечность, каждую секунду которой я провожу как будто под пытками. Кажется, что пока я здесь просто медленно схожу с ума, где-то там, на другом конце Вселенной, моя Лори медленно затихает.

Но потом раздаются шаги.

Грубые мужские и женские голоса.

Почему-то перед глазами мельтешат перчатки в крови.

Отбиваю руку, которая пытается взять меня за плечо.

— Как она?

— Кто? Вы что — сумасшедший?

— Наглухо отбитый, — еле хриплю сквозь зубы. — Валерия…?

— Да чего разорался-то…!

Я отпихиваю от себя это тело, и следующее. А остальные, глядя на мою озверевшую рожу, просто расступаются сами. Что-то бормочут в спину, как будто у меня и правда вид как у Лешего.