Кивают и растворятся, потому что уже получили первые зацепки по адресам. Этим парням не нужны дополнительные указания — они, как натасканные псы, тонко чуют момент, до которого их главная роль заключается в простом фоне неподалеку. Сейчас — и вообще во всем этом дерьме — я не планирую давать им команду «фас». Всех, кто сделал больно моей обезьянке, я вполне в состоянии загрызть самостоятельно.

Ни хуя не в переносном смысле.

Через полчаса парни пишут по счетам доктора: у него их, оказывает, не один, а два. Оформлены не на него, но по хуй — деньги туда зашли в евро, одинаковыми суммами примерно два часа назад. Нет, здесь точно не рука Завольского — не дожил бы он до таких лет, если бы так тупо палился.

Отследить откуда зашли деньги — задача еще минут на тридцать.

Ну а пока — не оставлять де доброго Айболита без парочки назидательных пиздюлин?

— Почистите его счета, — разглядываю небо, на котором уже заходятся первые звезды. Странно, вроде ливень только что шел. Или это было вчера? — Один оставьте. Заведите туда все его бабло.

Сумма будет как раз такая, чтобы сработала банковская система безопасности. Пусть потом эта жадная тварь объясняет в соответствующих органах, кто, зачем и за какие заслуги.

Пока я катаюсь по городу, ребята из больницы отчитываются, что Лори стабильна. Еще в реанимации, но кровотечение остановилось.

Сердце до сих пор предательски остро дергается.

Останавливаюсь возле какого-то магазина, покупаю сигареты, выхожу обратно и долго верчу в руках.

До сих пор чувствую ее холодные пальцы в своей ладони.

До сих пор пиздец как страшно.

— Тут завязки со счета, на который последний перевод был с офшора «ТехноФинанс» пять месяцев назад, — отзваниваются мои умники.

Ну и кому же это Завольский переводил бабло?

Сынуле?

Нет, блядь.

Эта топорно срубленная история не могла быть работой рук старого гандона.

Методом не хитрых исключений остается мамаша Андрея — вторая после Лори и ее ребенка претендентка на наследство Завольского-младшего. Сука, цена вопроса двух жизней… сколько? Что там было у этого лишнехромосмного? Тачка? Квартира?

Ладно, старая сука, я тебе устрою золотой, блядьнахуйобосрешся, дождь.

— Дмитрий Викторович, тёлку взяли, — еще один звонок.

— Фотку скинь.

Это «гладкая прическа». Конечно, после встречи с лысым и носатым уже ни хуя не гладкая, но рожа у нее целая, только со следами потекшей косметики. Ну и кляпом во рту.

— Куда ее, Дмитрий Викторович?

— На природу, — мои черти уже облизываются, чувствуя вкус крови, — подышать воздухом. И мне координаты.

Старую суку оставлю на «сладкое».

Я жду, пока мои парни проверят счета «гладкой прически».

Тут все по той же схеме, что и у доктора — пара спрятанных мест для вывода, на которых лежит чуть больше десяти штук зелени.

Сигарета, которую я все это время верчу в пальцах как фокусник, в моем кулаке превращается в труху.

Цена двух жизней настолько… мала.

Это же просто двухнедельный отдых на хорошем курорте со всеми удобствами. Это просто пара дорогих сумок, одно хорошее, но даже не лучшее украшение. Это просто две-три недели еды в хорошем ресторане.

Холодные пальцы Лори в моей свободной ладони до сих пор обжигают кожу.

Она могла сегодня просто… исчезнуть. Она могла бы просто перестать существовать.

Грудь опоясывает новая волна боли. Я не сопротивляюсь, даю ей вонзить в меня беспощадные зубы и пустить кровь. Даю невидимым пиявкам сожрать столько меня, чтобы вышло хоть немного этого вонючего злого дерьма. Мне нужна моя долбаная холодная голова, потому что желание решить эти две проблемы самым быстрым и эффективным способом слишком велико.

— Мне нужны наличные, так быстро, как это возможно устроить, — звоню своему помощницу и озвучиваю сумму. Блядь, сука, она настолько мала, что он даже не пытается что-то уточнить. Только спрашивает, где и как их передать.

Договариваемся встретиться в кафе неподалеку.

Я заказываю кофе, набираю Авдеева, хоть глотку дерет от необходимости снова с ним разговаривать. Ему мой звонок тоже как кость в глотке, но нам придется терпеть друг друга хотя бы до тех пор, пока жизни Лори совсем ничего не будет угрожать.

— Как она? — Разглядываю покрытые красными геометрическими узорами стены.

— Будет в реанимации еще какое-то время, — сухо отвечает Авдеев. — Никто не хочет озвучивать точный срок, но доктор, который ее вытащил, сказал, что она стабильна. Примерно до трех дней, если верить его прогнозу.